Дмитрий Чистов - Время колесниц

— Мне пора возвращаться. Слезай! — промолвила запыхавшаяся касатка.

Наездник сполз в воду, и она тут же нырнула, даже не сказав «до свидания»: известно, что у касаток вежливость не входит в число добродетелей. Дальше пришлось добираться вплавь.

Скоро ступни, обутые в плетёные сандалии, нащупали скользкие камни дна. Бринн вышел на берег, смахнув с плеч мелкие льдинки. С любопытством разглядывал он огненные столбы и сияющие сполохи, раскрасившие причудливыми узорами полнеба. По поверьям обитающих в тундре народов так духи умерших танцуют свой вечный танец в небесных чертогах. Бринн слышал о том не раз, но сам к возможности существования небесных чертогов относился весьма скептически.

Отсюда до мест обитания родственника было уже рукой подать — лиг двести—триста. Не успело бы солнце в иных широтах взойти и закатиться четыре раза (здесь же светило пренебрегало своими обязанностями, безвольно застыв у горизонта), как конечная цель немного затянувшейся прогулки была достигнута.

К своему удивлению, Бринн узрел лишь голую скалу без каких-либо признаков жилья. Не обнаружив ничего интересного, он, слегка обескураженный, уже собрался повернуть домой, как вдруг чей-то громоподобный голос окликнул его с вершины каменного пика:

— Эй, ты не ко мне, приятель?

— А, дедушка, вот вы где! — обрадовался Бринн. — Позволите ли к вам подняться?

— Ну залезай, раз уж пришёл! — прогремело в ответ.

Бринн проворно вскарабкался на вершину утёса и учтиво поклонился своему родственнику, восседавшему на каменном кресле, вырубленном в монолите базальтовой скалы.

Дед сразу произвёл на него очень благоприятное впечатление; впрочем, Бринн никогда не верил в те глупости, которые частенько рассказывали о нём иные сородичи.

В дедушке было не менее десяти локтей росту. Кожа его оказалась необычного тёмно-серого цвета. Редкие снежинки, сыплющиеся с затянутого тучами неба, оседали на длинных кудрявых волосах и бороде и таяли на могучих плечах исполина. Глаза были подобны двум бездонным озерам, однако в их глубине таился холодный и яростный огонь, присущий всему его Племени.

— Здравствуй, внучек. С чем явился ты ко мне? Ведь не только ради удовольствия взглянуть на старину Ллуда?

Бринн скромно потупил взор и покатал стопой лежащий у его ног камушек.

— Видите ли, соплеменники всегда бранили меня за то, что я трачу время зря — шатаюсь где попало, вожу дружбу со всяким зверьём и людьми... Вот я и решил прийти сюда с тем, чтобы смиренно просить малую крупицу вашего знания.

В ответ раздался раскат дикого хохота, от которого лигах в десяти несколько пингвинов от неожиданности попадали в ледяную воду небольшого озерца, а стая чаек, пролетавшая неподалёку от утёса, потеряла ориентацию и полетела в обратном направлении.

Ллуд долго не унимался. Насмеявшись всласть, он отёр навернувшиеся на глаза слезы волосатой лапищей и переспросил:

— Стало быть, ты желаешь обрести знание?

— Признаю, с моей стороны было не очень вежливо без приглашения напроситься к вам в гости, однако...

— Да уж, внучек, ты нахал. Да и глупец в придачу. Думал — достаточно прийти на край света и сразу получишь все необходимое? Вот мой ответ: не стоило являться сюда по двум причинам. Во-первых, настоящее Знание никто никогда не получал просто так: ведь это — самая ценная штука на свете. Полученное задаром, оно не принесёт никакой пользы. Во-вторых, не имело смысла идти так далеко — то, что ты ищешь, ты мог обнаружить всюду, где бы ни пожелал!

Ллуд зевнул, развёл могучие плечи и неторопливо потянулся; хруст его затёкших суставов больше всего напоминал громыхание горного обвала.

— Дам я тебе напоследок один совет: учись у людей, вместо того чтобы беспокоить понапрасну старших сородичей. Быть может, у какого-нибудь грязного и неумытого отшельника с горного хребта Кайшанг мудрости на кончике ногтя больше, чем в косматой башке старины Ллуда. Кстати, стоило бы тебе обратить внимание и на собственные ногти!

Бринн бросил недоуменный взгляд на свои руки:

— О Ллуд, но почему полученное даром Знание бесполезно?

— Да потому, глупец, что всё приобретённое без усилий никогда не станет истинно твоим! — Дедушка закрыл глаза и сложил руки на животе, всем своим видом показывая, что аудиенция закончена. Пронизывающий полярный ветер трепал его седую шевелюру, придавая неподвижной фигуре на вершине скалы весьма величественный вид.

Спустившись вниз с каменного пика, Бринн двинулся в обратный путь. Встреча с Ллудом не оправдала его ожиданий. Тот предпочёл отделаться от навязчивого юнца парой туманных афоризмов и ровным счётом ничего ему не прояснил.

Где бы ни пролегала дорога Бринна — по утёсам ли, меловым холмам, бескрайним степям, — на ходу он размышлял о речах старого Ллуда.

«Знание можно отыскать повсюду, — бормотал он себе под нос. — Как странно! Что значит — повсюду? Есть ли истинная мудрость внутри трухлявого пня? А может быть, оно заключено вон в том замшелом камне? Или же в чёрной сосне, разбитой ударом молнии? В птицах? Лесных зверях? В преодолевающем пороги осетре?» Подобные мысли не давали Бринну покоя. Везде искал он подтверждения дедушкиным словам — и не находил ровным счётом ничего.

Так странствовал Бринн по лесам и долинам, переваливал через горные хребты и переходил вброд реки. Неутомимо покрывал он лигу за лигой, отделяющие одно людское поселение от другого, — ибо Бринну от рождения не была ведома усталость. Повсюду: в деревеньках земледельцев, в укреплённых валом да деревянным тыном посёлках, в становищах скотоводов — жители в равной мере настороженно встречали незнакомца. Когда же Бринн начинал задавать вопросы, в услышанном от него люди находили подтверждение своим подозрениям.

Довольно часто его пытались убить; Бринн скоро привык к этому и не обижался. Иные относились к пришельцу миролюбиво, и тогда он подолгу жил на одном месте, по мере сил и умения помогая по хозяйству. Весной с крестьянами засевал полбой поле, летом пас отары овец на высокогорных лугах, осенью острым серпом с обсидиановыми вкладышами жал рожь. Женщины маленького племени из затерянной в горах долины научили его, как печь из ржаной муки вкусные лепёшки. Эта еда пахла дымом и была на изломе темна, словно древесная кора. Бринн жил с людьми и терпеливо учился тому, чему они могли его научить, — своей нехитрой науке жалкого существования. Однако если он спрашивал людей: «где отыскать Знание?» — те лишь смеялись в ответ. И только однажды, когда его вопрос услышал престарелый вождь степного стойбища скотоводов, то ответил пословицей: «Болг мудрость продаёт втридорога, а смерть отдаёт даром».