Анна Китаева - Перстень без камня
— Акулий клык! — с чувством пробормотал король.
Невозмутимый лакей распахнул перед ним дверь.
Погода была ясной, солнечной, но холодной. Дул северный ветер, Ноорзвей, резкий и неприятный. Власти ему оставалось до послезавтрашнего полудня, когда произойдет смена сезонов. Да, послезавтра все переменится. У южного ветра по прозвищу Харракун совсем другой характер. Как говорится, Север есть Север, а Юг — это Юг.
На вывеске кабачка красовались дракон и мышь. Дракон был большой, и чтобы поместиться на вывеску, ему пришлось свернуться клубком и обернуть вокруг себя хвост. Орвель сомневался, что такая поза возможна в действительности — дракон не кошка, у него не настолько гибкий позвоночник. Мышь, изображенная в несколько раз больше истинной величины, сидела у дракона на голове, нахально свесив хвост ему на правое веко. Если бы художник придерживался достоверных пропорций, мышь оказалась бы попросту незаметной. Но мастер, который делал вывеску, следовал не фактам, а пожеланиям владельцев заведения.
— А вот и наш славный король! — закричал из-за стойки краснолицый здоровяк Майзен.
Его партнер, худощавый и невысокий Дрейк, привстал из-за стола и поклонился Орвелю:
— Здравствуйте, ваше величество.
— Приветствую вас, судари, — кивнул обоим Орвель. — Ну что, готовитесь к карнавалу?
— Кому карнавал и веселье, — сердито сказал Майзен, — а кому сутки под веником.
Дрейк лишь невесело усмехнулся.
— Вы хотя бы не обязаны разгуливать в своем проклятом виде на публике, — заметил король, устраиваясь в кресле перед очагом. Ноги он положил на маленькую скамеечку и с удовольствием откинулся на спинку.
— Ничего, — подал голос Дрейк. Он говорил тихо и очень мягко, как будто заранее извинялся за все, что скажет или сделает. — Всего лишь сутки перетерпеть, это не страшно. Хотите глинтвейна, ваше величество?
— Пожалуй, да, — согласился король одновременно со словами Дрейка и с предложенным напитком. — У вас есть жаба, Майзен? Я умудрился забыть свой хронометр, но не могу пропустить прибытие корабля.
— Сколько угодно жаб! — воскликнул толстяк.
— Благодарю, — чопорно сказал Орвель. — Достаточно одной.
Майзен громко захохотал, и Дрейк тоже улыбнулся шутке. Даже у короля чуть дрогнули уголки губ, намекая на улыбку. Шутка была не столько смешной, сколько дружеской. Орвель дор Тарсинг питал симпатию к хозяевам кабачка, потому и позволил им обосноваться на территории замка.
Их троих объединяло сходство проклятий. Под действием магических сил громогласный здоровяк Майзен превращался в обидно крошечную мышь, тихий вежливый Дрейк — в неуклюжего огромного дракона, а король Орвель, как и положено Тарсингу, становился здоровенным непривлекательным чудищем с лохматой шерстью, злобными глазками и дурацкими развесистыми ушами. Собственно, если бы не родовое проклятие, Тарсинги вряд ли бы согласились сменить обширные фамильные земли на северном континенте на королевскую власть над тремя островами среднего размера и пригоршней мелких.
Архипелаг Трех ветров был единственным местом в мире, где не действовала магия. Лишь дважды в год, при смене сезонов, мировое магическое поле накрывало острова.
Здесь обитали животные и росли растения, которые на материках были истреблены или вымерли сами в результате своих магических особенностей. Одним из таких животных была зевающая жаба — полезная маленькая тварь, которая успешно заменяла в быту хронометр, дорогую вещь для измерения времени. Дело в том, что все зевающие жабы на архипелаге зевали одновременно, с интервалом ровно в одну минуту. Конечно, они никак не показывали, который час — но вполне годились для измерения промежутков времени. Любая хозяйка знала — чтобы сварить яйцо всмятку, довольно четырех жабьих зевков. На материках они не водились, поскольку при длительном воздействии магии во что-то превращались… за давностью лет уже никто не помнил, во что именно.
Среди постоянного населения островов изрядную часть составляли проклятые — те, у кого злые чары не затронули истинный облик. Хотя приезжих здесь обычно было больше, чем местных. Например, на севере существовал обычай отправлять молодоженов на архипелаг Трех ветров в свадебное путешествие — чтобы они поглядели друг на друга в истинном обличье, не подправленном амулетами и заклинаниями. А на праздник смены сезонов происходило настоящее паломничество на острова с обоих континентов.
У Орвеля дор Тарсинга не было причин любить эти дни, но чудищем он был лишь двое суток в году, а королем — каждый день с утра до вечера. Проклятие проклятием, однако не оно, а монарший долг сковывал его. Жизнь уходила на скучнейшую рутину — тем более обидную, что в мировых масштабах острова Трех ветров не значили почти ничего.
Глядя в огонь и прихлебывая глинтвейн, Орвель подумал, что хотел бы изменить в своей жизни все. Ну, или многое. Да хоть что-нибудь!
Возможно, Семирукая пряха судьбы его услышала.
* * *Трехмачтовый барк «Гордость Севера» шел ходко, подгоняемый попутным ветром. Маг, ответственный в этом рейсе за попутный ветер, беседовал о чем-то с капитаном. Они стояли на баке, у самого форштевня, выделяясь темными силуэтами на фоне сверкающего моря и ослепительного неба. Капитана можно было узнать по кряжистой фигуре, буйной бороде и подзорной трубе, которую он время от времени подносил к глазам, вглядываясь в горизонт. Рабочая одежда мага отличалась обилием ленточек, пришитых там и сям. Тильдинна Брайзен-Фаулен один раз видела его вблизи. Маг был изукрашен ленточками, как новогоднее древо. Сейчас они все дружно полоскались на ветру, отчего казалось, что сударь маг вот-вот оторвется от палубы и полетит.
— О чем они говорят? — капризно спросила Тильдинна своего мужа и очаровательно надула пухленькие губки.
Вальерд Брайзен-Фаулен подавил вздох. Тотчас у него мелькнула мысль, что он стал это делать очень часто… может быть, даже слишком часто. Но Вальерд загнал злодейку-мысль подальше. Они с Тильдинной были женаты всего неделю, и ему полагалось быть на третьем небе от блаженства. Но у хорошенькой сударыни Брайзен-Фаулен было одно замечательное свойство, которое временами раздражало даже без памяти влюбленного молодожена. Она полагала, что весь мир — занимательный спектакль, затеянный исключительно для ее, Тильдинны, развлечения.
Ну, а муж, понятное дело, должен был обеспечить места в генеральной ложе бельэтажа или хотя бы в ложе-бенуар — иначе зачем он ей, этот муж? Если она по вине недотепы Вальерда не увидит чего-то, что ее заинтересовало — о-о, у нее есть средства наказать виновного. Как говорится, все при ней — и плеть, и вишенка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});