Егор Севостьянов - Всегда возвращающиеся

— Прям так и скажет, словами?

— Ну, — неуверенно произнес Коська, машинально, чтоб лучше думалось, почесав макушку. До таких подробностей тот разговор не доходил, да и вообще из того, что маг ему объяснял он почти ничего не понял. — Наверное. Там видно будет. Главное, если у гроба засветится, значит правду говорят, что ведьма она и в упыриху после смерти превратилась.

— А, что ж ты остальных амулетов не вытащил? — спросил Гоня.

— Дурак ты, Гонька, — Коська снисходительно посмотрел на щупленького паренька. — Если б я всё повытаскивал, то тот чародей сразу бы понял, кто их у него своровал. Думаешь не смог бы он при помощи своего колдовства найти меня? А так подумает, что потерял где-нибудь или пропил. Так-то!

— Кося, — осторожно позвала его Гулька, — а если она из своего гроба вылезет, а амулет не поможет? Он же один, а нас много.

— Не вылезет, — уверенно возразил Грай. — Мне батька рассказывал, что гроб у нее каменный, с аршинными стенками, — он развел в стороны руки, чтоб показать с какими именно. Вышло больше аршина, — а сверху плита в сто пудов положена. Чтоб не выбралась.

— Я такое слышал, что она для своих колдовских зелий детей воровала, — Гонька, с опаской оглядываясь на приоткрытую дверь-решетку.

— Брехня, — отмахнулся их предводитель. — Так про всех ведьм болтают.

— Не скажи, — серьезно произнес Сенька. — Ее за то и убили. Крестьяне расправились, за то что она их детей похищала.

— А мне дядька рассказывал, который Травник с Кривого переулка, что дом ее заколдован был и никто туда проникнуть не смог, даже стража, а убил ее другой колдун, — выпалила Бережка.

— Ладно, — прервал их Коська. — Мы сюда зачем пришли? Грай, доставай факелы.

Паренек скинул с плеча сумку, вынул оттуда несколько коротких берестяных факелов и, недолго пощелкав кресалом над трутом, подпалил три из них. Факелы треща и плюясь нехотя разгорелись и неожиданно вспыхнули ярким желтым пламенем. Остальные они пока решили поберечь, несмотря на молчаливое неодобрение остальных. Каждый чувствовал бы себя спокойнее если б в руке у него был источник света, но достался он только Коське, Граю и Сеньке.

Коська решительно дернул на себя дверь-решетку и та с ужасающе пронзительным скрипом отворилась. Ребята дружно подскочили на месте. Скрип больше всего напоминал предсмертный вопль.

— Не к добру это, — прошептал Гонька.

— Что, испугались? — неуверенно, с дрожью в голосе произнес Кося. — Всего лишь старая дверь со ржавыми петлями. Было бы странно, если бы она отворилась бесшумно.

Он со страхом заглянул во внутрь и увидел ступеньки уходящие вниз, в темноту.

— Пошли, — голос дрогнул и он сглотнул вставший в горле комок. — Тут ступеньки, не свалитесь.

Если б не столпившиеся за спиной друзья, да не спор с Гусем, который он не имел права проиграть, то он давно бы дал деру из этого страшного места.

Выставив перед собой факел, он осторожно ступил на первую из десятков уходящих вниз ступеней. По стенам плясали яркие отблески, дрожащие тени расступались перед огнем, размазывающим их по серому камню, но как только огонь уходил, они снова сливались за спинами людей. Чем ниже они спускались по каменным ступенькам, тем холоднее и сырее становился воздух. Коптящие факелы нисколько не согревали, только слепили глаза и фыркали дымными искрами. Из темноты медленно проступила невысокая деревянная дверца, некогда запертая на огромный висячий замок, а ныне открытая настежь, с оторванной дужкой. Ступени закончились малюсенькой площадочкой перед ней. Очевидно грабители могил уже тут побывали. Коська сжал в кармане уголек, которым он, по договору с Гусем (тот, правда не упоминал что-либо конкретное, склеп мог быть любой), должен был начеркать на стене условленное слово, чтобы тот поверил что они действительно были тут. Но любопытство возобладало и он решил сначала пройти дальше. "В конце концов условленное словцо можно написать и потом," — решил он.

— Сенька, ты тут самый грамотный. Читай, что написано, — Коська кивнул на выбитую в мягком известняке надпись. Камень, судя по всему, вмуровали намного позже постройки самого склепа.

— Эээ… — Паренек поднял факел повыше, стараясь разобрать плохо видные буквы. — "Вход запрещен специальным указом Ордена Магов."

— Ну, до нас тут уже побывали. — Коська сунул в проем факел, помахал им туда-сюда и, когда оттуда на него ничего не прыгнуло, шагнул сам.

Перед ребятами открылся большой зал, в виде выстроенной под землей ротонды, отделанный белым мрамором. Резные колонны поддерживали украшенный росписью и лепниной купол. В нишах притаились мраморные статуи — химеры и животные, — гербовые звери различных родов. Полукругом разместились саркофаги, раки и урны, в которых покоились останки нескольких поколений. Отдельно стоял массивный, раза в три больше остальных, гранитный дольмен, на крышке которого отчетливо виднелся глубоко выбитый рисунок, но весь пообломанный по краям — видимо ранее туда был вмурован охранный знак из драгоценного металла и кладбищенские воры выломали его ломом.

И тьма вокруг, казалось, живая и разумная слегка шевелилась, с каким-то своим зловещим интересом изучая оказавшихся здесь людей.

— Нам страшно, пойдем отсюда, — заныли девчонки.

— Нет, — он хотел выглядеть храбрым, всем своим видом показывая что бояться вовсе нечего, но голос предательски сорвался.

Отругав себя за трусость, Коська нарочито громко и неестественно рассмеялся.

— Да ничего страшного тут нет! Это всего лишь старые кости паршивой ведьмы…

Огонь хлестнул, как полотнище на ветру, хотя никакого ветра под землей быть не могло быть и в помине, и тут же успокоился будто бы и не было ничего.

— Не говори так! — взвизгнула Бережка.

Сам не понимая зачем, Коська сделал шаг, потом еще один, медленно приближаясь к саркофагу.

— Вы слышите? — он напряженно прислушался к окружившей их тишине. Ему показалось…

— Коська, тут ничего нет.

Шепот?

— Пошли отсюда.

— Действительно, — поддержал девчонок Грай, — чего мы тут забыли? Посмотрели и хватит.

— Подожди, — досадливо отмахнулся паренек. — Вы слышите?… Как будто шелестит что-то.

Слова выходили сами по себе; разумом он понимал, что давно уже пора дать деру из этого проклятого места, но тело похоже само решало, что ему следует делать. Еще шаг, еще ближе, еще громче…

Могильный холод подступил к горлу, липкими пальцами забравшись под одежду, заставляя тело дрожать, а зубы мелко постукивать. Расширившимися от страха глазами Коська смотрел на черный каменный гроб, от которого веяло потусторонним холодом, проникающим, казалось, в самую душу. Огонь трепетал на конце палки, тени плясали по углам, не рискуя приблизиться, мраморные статуи скалились со своих мест, наблюдая за осмелившимися нарушить их покой людьми. А вокруг невидимым туманом, словно бы проявлялось нечто темное, мрачное и зловещее, чему не место в этом мире. В голове звучал настойчивый шепот, что-то приказывающий, о чем-то спрашивающий, куда-то зовущий. Как во сне Коська сделал шаг, другой, приближаясь к саркофагу.