Морин Джонсон - Имя Звезды

Но тут объявили об этом урагане, все переполошились, аэропорт почитай что закрыли. Ураган всех надул — пронесся над заливом и выродился в обычный ливень, но к этому времени наш рейс уже отменили и несколько дней самолеты вообще летали черт-те как. В конце концов нашлось одно место до Нью-Йорка, оттуда еще одно — до Лондона. Я в Вексфорд уже опаздывала, а родители в Бристоль не торопились, так что решили, что первой полечу я.

Меня это устраивало. Путешествие оказалось долгим — три часа до Нью-Йорка, там два часа бесцельного блуждания по аэропорту, потом шестичасовой ночной перелет до Лондона, но мне понравилось. Я всю ночь не спала — смотрела английские телепередачи и слушала, как вокруг переговариваются с незнакомым британским акцентом.

В лондонском аэропорту я миновала магазины дьюти-фри прямо за таможней — там вам пытаются напоследок навязать несколько литров туалетной воды и пару ящиков сигарет. Прямо у выхода меня дожидался дяденька. Волосы у него были совершенно белые, на рубашке, прямо на груди, было вышито «Вексфорд». Из выреза торчал клок белой растительности, а подойдя, я отчетливо различила пряный запах мужского одеколона. Плеснули его, не скупясь.

— Аврора? — осведомился дяденька.

— Рори, — поправила его я. Терпеть не могу, когда меня называют Авророй. Так звали мою прапрабабку, теперь имечко взвалили на меня как фамильное бремя. Даже мои родители его не употребляют.

— Я мистер Фрэнкс. Повезу вас в Вексфорд. Позвольте помочь.

У меня было два огромных чемодана — каждый весил больше меня, на каждом красовался оранжевый ярлык с надписью «Тяжелая кладь». Пожитков-то пришлось прихватить на девять месяцев. Причем жить придется в холодном климате. Так что я не стеснялась своих чемоданов, но заставлять этого дедулю их таскать было стыдно. Он, впрочем, настоял.

— Ну и денек вы выбрали для приезда, — заметил он, пока, отпыхиваясь, волок чемоданы. — Новость так и гремит. Объявился какой-то сумасброд и надумал перекинуться Джеком Потрошителем.

Я подумала про себя, что «перекинуться Джеком Потрошителем» — это такой английский фразеологизм, который надо бы запомнить. Я и так уже натягала из Интернета кучу британских словечек, чтобы потом не путаться и не попадать в глупое положение. Но с этим выражением наши электронные пути не пересеклись.

— Да ну! — сказала я. — Понятно.

Мы протолкались сквозь толпу желающих спуститься на лифте и добрались до парковки. Выйдя из здания на открытое место, я ощутила первые порывы холодного ветра. Лондонский воздух оказался удивительно чистым и свежим, разве что с легким металлическим привкусом. Небо было ровного яркого серого света. Для августа — просто до смешного холодно, при этом вокруг сплошные шорты и футболки. Я же дрожала в джинсах и свитере и ругала себя, что надела шлепанцы — на каком-то дурацком сайте вычитала, что в них проще проходить через детекторы. Не могли, черти, добавить, что в Англии, где словом «лето» явно обозначают что-то не то, вы в этих шлепанцах разом окоченеете.

Мы дошли до школьного микроавтобуса, мистер Фрэнкс загрузил чемоданы. Я честно попыталась ему помочь, но он решительно отказался. Я всерьез испугалась, что его хватит инфаркт; впрочем, обошлось.

— Садитесь, — сказал он. — Двери открыты.

Я не забыла, что залезать нужно с левой стороны — для человека, проведшего сутки без сна, это было немалым достижением. Забравшись на водительское сиденье, мистер Фрэнкс немного посопел. Я приоткрыла окно, чтобы не так воняло одеколоном.

— Во всех газетах пишут. — Пых, пых. — Случилось оно у Королевской больницы, совсем рядом с Уайтчэпел-роуд. Надо же, Джек Потрошитель! Туристы, кстати, обожают старину Джека. Так что переполох будет хоть куда. Вексфорд, кстати, в том самом районе.

Он включил радио. Передавали новости, и пока мы ехали вниз по спиралевидному пандусу, я слушала: «Рэчел Беланджер, тридцать один год, сотрудница фирмы по производству рекламных роликов на Уайтчэпел-роуд. По официальным данным, убийца воспроизвел первое преступление Джека Потрошителя в 1888 году…»

Ну, я хотя бы поняла, что значит «перекинулся Джеком Потрошителем».

«…Тело было обнаружено на Дурвард-стрит в начале пятого утра. В 1888 году Дурвард-стрит называлась Бакс-роу. Убитая была найдена на том же месте и в той же позе, что и Мэри-Энн Николз, первая жертва Потрошителя, на теле оказались похожие раны. Инспектор Скотленд-Ярда Саймон Коул сделал краткое заявление: несмотря на сходство этого преступления с убийством Мэри-Энн Николз 31 августа 1888 года, пока рано утверждать, что это не просто совпадение. Подробности у нашего корреспондента Луиса Карлайла…»

Мистер Фрэнкс вел машину по спирали, едва не задевая стены.

«…Убийства, приписываемые Джеку Потрошителю, были совершены в следующие даты 1888 года: 31 августа, 8 сентября, „двойное убийство" 30 сентября — в этот день в течение часа погибли две женщины — и 9 ноября. Почему убийства прекратились и что с Потрошителем было дальше, осталось неизвестным».

— Поганое дело, — прокомментировал мистер Фрэнкс — мы как раз добрались до выезда. — Вексфорд-то аккуратно в тех краях, где злодейничал этот Потрошитель. Мы всего в пяти минутах от Уайтчэпел-роуд. Экскурсии «По следам Потрошителя» так мимо и шастают. А теперь их, верно, еще прибавится.

Некоторое время мы ехали по шоссе, потом вдруг оказались среди плотной застройки — шеренги домов, индийские ресторанчики, забегаловки, где подают рыбу с жареной картошкой. Потом шоссе сузилось, поток машин стал гуще — незаметно для себя мы въехали в город. Пробрались по южному берегу Темзы, пересекли реку — и перед нами раскинулся Лондон.

Я раз сто видела Вексфорд на фотографии. Прекрасно знала его историю. В середине XIX века лондонский Ист-Энд был заселен беднотой. Чистый Диккенс: карманники, торговля детишками за кусок хлеба, все такое. Вексфорд построили на пожертвования. Купили участок земли вокруг небольшой площади и возвели целый комплекс. Женский корпус, мужской корпус, церквушку в готическом стиле — вот вам еда, кров и духовная пища. Здания вышли симпатичные, на площади поставили каменные скамейки и высадили несколько деревьев, получилось очень уютно. Потом набили оба корпуса бедняками — мужчинами, женщинами и детьми и заставили их по пятнадцать часов в день вкалывать на фабриках, которые понастроили вокруг.

Году в 1920-м до кого-то дошло, какое это адское местечко, и здания пустили с молотка. В некую умную голову пришла счастливая мысль: все эти готически-георгианские постройки по периметру площади как раз подходят под школу; под нее их и выкупили. Фабричные здания стали учебными корпусами. Церковь переоборудовали в столовую. Здания все были из кирпича и коричневого песчаника, строили их в те времена, когда земля в Ист-Энде была совсем дешевой, так что вышли они просторные, с огромными окнами, шпилями и трубами на фоне неба.