Роман Афанасьев - Механика Небесных Врат

Тогда он впервые оставил Магиструм больше чем на неделю. Первые два дня он провел дома, организуя похороны отца. Потом, успокоив мать, он зашел к соседям, которых не видел много лет. И следующие несколько дней потерялись в тумане. Потом ему говорили, что он дебоширил в местных кабаках и домах терпимости, прошелся ураганом по всем злачным местам родной улицы, словно возмещая себе то, чего недобрал в юности. Но сам Ланье помнил это плохо. И не хотел помнить.

Стыдясь самого себя, он вернулся в лабораторию и с головой погрузился в работу. Часовая мастерская отошла дядьке – младшему брату отца, что никогда особо не жаловал племянника. Правда, он всегда хорошо относился к Ирен, жене своего брата и матери Ридуса. И потому Ланье без колебаний отписал дяде мастерскую и все, что было с ней связано, – он знал, что теперь о его матери позаботятся. Сам он клятвенно обещал самому себе, что будет навещать ее раз в неделю. И, конечно, позабыл об этом, едва натолкнувшись на проблему уменьшения мощности магического поля в зависимости от плотности материала, на котором чертились рунные знаки.

Ланье вздрогнул, помотал головой, отгоняя неприятные мысли. Экипаж уже подъезжал к Магиструму, и пора было собираться. Застегивая воротник, Ридус строго-настрого наказал себе не позднее, чем завтра, навестить мать. Завтра. А сегодня у него впереди была целая ночь.

Когда экипаж устремился в жерло огромной каменной арки, ведущей к парадному входу в Магиструм, Ридус застегнул плащ, надел черный блестящий цилиндр. Карета проехала сквозь арку, въехала во внутренний двор, накрытый стеклянным куполом, и остановилась на камнях напротив каменных ступеней, ведущих к парадному входу в Магиструм.

Ланье распахнул дверцу и выбрался из кареты, поправляя плащ. Огляделся. Ему всегда нравилось это место – строгие стены огромного холла, скрытые в темноте, уходили в вышину, а там, над самой головой, виднелся круглый купол из закаленного стекла лучших мастерских Магиструма. Сейчас его не было видно, казалось, отсюда видно просто темное ненастное небо, но в солнечный день лучи света, преломленные куполом, освещали каждый уголок этого холла.

Обернувшись, Ланье аккуратно снял с сиденья саквояж из черной кожи, с заметным усилием вытащил его из экипажа и поставил на гладкий каменный пол. Потом подобрал с пола кареты свою трость и захлопнул дверцу экипажа. Кучер, с ног до головы закутанный в черный плащ, с которого ручьями стекала дождевая вода, вопросительно глянул через плечо. Ланье небрежно махнул рукой, и кучер взмахнул кнутом. Вышколенная четверка лошадей разом взяла с места, и экипаж помчался к выезду – такой же огромной арке, что располагалась напротив въезда. Кареты могли свободно проезжать сквозь холл, что позволяло избежать толкучки в праздничные дни, когда гости съезжались в Магиструм со всех концов огромного города.

Карета с грохотом нырнула в арку и скрылась в пелене воды, низвергавшейся с небес мутным водопадом. Ридус проводил экипаж взглядом и обернулся к лестнице, начиная потихоньку раздражаться. Привратникам пора было уже спуститься, но почему-то они не торопились.

Огромная лестница, широкая, как проезжая дорога, поднималась к воротам, построенным прямо в стене. Широкие каменные ступени были освещены, – вдоль всей лестницы горели глоубы – светящиеся кристаллы, наполненные энергией первоэлементов, подобной той, что обычно использовали маги. Глоубы были дороги, много дороже газового освещения, но Магиструм мог себе позволить не экономить на собственных изобретениях. Однако и они не могли до конца рассеять тьму, сгустившуюся в холле. Ланье пришлось даже прищуриться, чтобы разобрать темный силуэт привратника на самом верху лестницы. Тот, похоже, все-таки спускался, чтобы посмотреть, какого это гостя принесла нелегкая в такую ненастную ночь.

Ланье раздраженно хлопнул тростью по ладони и прищурился. Огромные ворота, собранные из тысяч разноцветных осколков стекла, были закрыты, – на дворе ночь, Магиструм готовится ко сну. За ними, правда, располагался огромный холл, где денно и нощно дежурили привратники и вооруженная охрана. Они-то и должны были спуститься вниз, к незваному гостю. Сам Ридус и не думал подниматься, – саквояж оказался довольно тяжелым, и тащить его самому не было никакого резона. К тому же он не хотел лишний раз напрягать руки перед ночной работой. Но проклятый привратник так медленно спускался по широким ступеням… Вот пусть только доберется сюда и поймет, что держал на пороге действительного магистра. Уж этот означенный магистр заставит его нести саквояж до самой лаборатории на восьмом этаже.

Странный звук заставил Ланье вздрогнуть. Мигом забыв о нерадивом привратнике, магистр обернулся к арке входа. Из сплошной пелены дождя, закрывавшей арку сверкающей вуалью, выступила странная фигура, закутанная в черный дождевик. Сутулясь и кашляя, она заковыляла прямо к магистру, застывшему над драгоценным саквояжем, лежащим у его ног.

Ридус развернулся к незнакомцу, быстро переложив трость в правую руку. Он рос на улицах и знал, чем может окончиться неожиданная встреча в темноте. И даже став магистром, не избавился от настороженности. Ладонь в перчатке плотно сжала тяжелую черную трость с круглым набалдашником из темного стекла. Это, конечно, не магический жезл и не самострел механиков, но она не раз уже выручала молодого магистра, что частенько возвращался в отчий дом среди ночи, чтобы навестить семью.

Но, хорошенько рассмотрев незнакомца, Ланье вздохнул с облегчением. Горбун в изодранном плаще, хром на правую ногу, и кашляет так, словно не доживет до утра. Наверняка один из нищих, решивший, что в такую ненастную ночь даже магистры, обычно витавшие в облаках знаний, проявят хоть немного сочувствия к бездомному.

Тот, словно подтверждая мысли Ланье, откинул колпак капюшона, явив на свет серое лицо, украшенное огромными рыжими бакенбардами, выбивавшимися из-под черного потрепанного котелка. Огромный нос в сизых прожилках, выпученные водянистые глаза, сросшиеся брови – горбун словно вобрал в себя все черты бродяг, в изобилии отиравшихся возле Магиструма в надежде на подачку.

Ридусу действительно стало жаль это несчастное создание. И в самом деле, в такую отвратительную ночь не каждому дано найти приют, даже в таком богатом городе, как Магиструм. Когда горбун приблизился, магистр запустил руку в карман плаща, пытаясь нащупать мелочь, оставшуюся после расчета с кучером наемного экипажа. Монетки, как назло, запрятались в самый уголок кармана и никак не хотели выбираться из своего убежища. Ланье запустил руку глубже и немного глупо улыбнулся подошедшему горбуну, словно извиняясь за задержку. Но тот стиснул синие от холода губы и бросился к Ридусу.