Гарри Тертлдав - Битва в космосе

С момента получения снимка ученые мужи подыскивали подходящее название для обитателей планеты («или, по крайней мере, для данного обитателя», — неизменно добавлял про себя Ирв, поскольку понимал, что никто не мог сказать наверняка, насколько типичным является этот он, она или оно). В конце концов минервитянина, исходя из его внешнего облика, окрестили довольно корявой фразой вроде «слишком толстая вешалка для шляп», и даже в научных статьях в «Science» и «Nature» [1] за неимением лучшего употреблялось это определение.

Туловище существа имело цилиндрическую форму, около шести футов в высоту и полутора футов в толщину. Снизу торчало шесть равноудаленных друг от друга отростков, напоминающих ноги. Такое же количество конечностей располагалось вокруг торса футом ниже верхушки. Вверху туловище венчала сферическая выпуклость, украшенная опять же шестью выростами, смахивающими на черенки или стебли, вооруженные, правда, глазами.

Ничего похожего на рот у существа не обнаружили, но ученые предполагали его наличие либо на противоположной от объектива камеры «Викинга-1» стороне, либо в центре сферической верхушки. Ирв склонялся к последнему: минервитянин выглядел абсолютно симметричным и, видимо, имел совершенно не похожую на двухстороннюю модель землян «сборку».

На каждой из шести ног у минервитянина росло по три внушительных когтя, на каждой руке — по три пальца. В двух руках существо сжимало продолговатый предмет, условно обозначенный исследователями как «Артефакт». Ирв понятия не имел, для чего эта вещица служила владельцу: она могла быть и посохом, и цепом, и ломом. Даже шестом для прыжков в высоту. Чем угодно.

— Малыш не выглядит очень уж резвым, — как бы размышляя, пробормотал он.

— Так же, как и мы по сравнению с другими млекопитающими, — отозвалась Пэт. — Правда, у человека имеются свойства и средства, которые отчасти это компенсируют.

— Вот именно «по сравнению», Пэт, — вставил Фрэнк Маркар. — Ты не случайно оговорилась. Не зная тонкостей и характера местного, если можно так выразиться, «соревновательного уровня», мы не можем судить о скорости, с которой передвигается наш Малыш. Может быть, он плетется как ленивец, а может быть, носится как газель.

— Ты чересчур внимательно прислушиваешься к словам супруги, Фрэнк. Скоро, глядишь, начнешь повторять за ней все слово в слово. Полагаю, сказывается ваше длительное совместное проживание в одной крохотной каюте на двоих, — с сарказмом заметил Ирв, пытаясь припомнить, как давно они начали называть минервитянина Малышом. Похоже, чуть ли не сразу после старта. Впрочем, какая разница? — Что до меня, то мне наплевать, какой спринтер из Малыша по местным стандартам, — продолжал он. — Просто я хочу знать, удастся ли мне убежать от него, когда он вздумает замахнуться в мой адрес этим своим Артефактом.

— Ну и кто здесь говорит то же, что и я? — Пэт ткнула Ирва кулачком под ребра. — Именно ту же мысль, если ты заметил, я и высказала минутой раньше. Тебе следует проводить больше времени рядом с Сарой; тогда и вы начнете вторить друг дружке. Кстати, где она?

— В каюте. Спит без задних ног. Анализ последних образцов крови и передача данных в Хьюстон отняли у нее больше времени, чем она рассчитывала. Бесконечные помехи. Эфир то и дело барахлит.

Биохимик по специальности, Сара имела к тому же ученую степень доктора медицины, а потому выполняла на «Афине» обязанности корабельного врача.

— К настоящему моменту все на этом корабле говорят одно и то же, — заявил Фрэнк.

— Причем одинаковыми голосами. — Эллиот Брэгг вплыл в рубку с грацией акулы, рассекающей спокойные воды тропической лагуны. «Если кто и приспособлен идеально для жизни в условиях невесомости, так это Эллиот», — в сотый раз подумал Ирв. Пилоту было под пятьдесят — на десяток лет больше, чем всем остальным членам маленького экипажа. Единственный профессиональный астронавт на борту, до службы в НАСА Брэгг летал на «фантомах» во Вьетнаме. Однажды, когда севернее Хайфона Эллиота сбили вьетконговцы, он, раненый, три дня провел в джунглях, пока его не подобрал спасательный вертолет.

Фрэнк рассмеялся.

— Можешь быть спокоен на свой счет, Эллиот. Уж твой-то рык никому не удастся сымитировать. Я удивляюсь, как русские умудряются понимать то, что ты говоришь. Что они думают насчет твоего произношения?

Не делая ни одного лишнего движения, пилот уверенно добрался до командирского кресла и, по-хозяйски разместившись в нем, тотчас пристегнул ремень безопасности.

— Один из них однажды сказал мне, что я разговариваю, как уроженец Джорджии. «Э-э, нет, парень, — ответил я ему, — я родом из Алабамы».

Фрэнк фыркнул, а Пэт хихикнула.

— Он имел в виду родину Сталина, Эллиот, а не штат, столица которого — Атланта, [2] — сказал Ирв.

— Не волнуйся, я в курсе, — осклабился Брэгг. — Красные, может быть, и неплохие ребята, но ведь нет ничего плохого в том, чтобы они держали меня за стопроцентного янки-болвана, верно? У старины Брэгга свои маленькие хитрости. — Он включил экран радара, на котором тут же появилось изображение «Циолковского», поднимающегося над минервитянским горизонтом.

— Как раз вовремя, — буркнул Ирв.

Брэгг кивнул.

— Пора пообщаться с нашими советскими друзьями.

Он носил короткую стрижку, когда она была в моде, не отказался от нее, когда все поголовно отращивали челки и «баки», и имел такую же сейчас, когда короткие волосы снова приобрели популярность. С одним только отличием — теперь в его «ежике» серебрилась седина. Брэгг взял микрофон.

— Здрасьте, «Циолковский», — заговорил он по-русски с сильным акцентом, но довольно бегло. — Как дела на борту?

— Все нормально, полковник Брэгг, благодарю вас. — Полковник Сергей Толмасов изъяснялся на английском, как преподаватель Оксфорда. Связываясь с советским кораблем, американцы пользовались исключительно русским языком, а экипаж «Циолковского», в свою очередь, неизменно отвечал по-английски. Холодный рассудок Толмасова вполне гармонировал с несколько вычурной аккуратностью, которую он привносил в свою английскую речь. — Рады обнаружить вас в надлежащем месте, старина.

— Взаимно, товарищ полковник, — ответствовал Брэгг.

За ту неделю, что «Афина» и «Циолковский» кружили вокруг Минервы, последний успел изменить свою орбиту несколько раз. Русские объясняли подобные маневры поиском оптимальной точки для наблюдения за Минервой. Но, судя по тому, что орбита «Циолковского» менялась только тогда, когда он находился за пределами видимости «Афины», Ирв подозревал, что «товарищи» темнят и наверняка что-то задумали. Поэтому он не стал возражать, когда Брэгг тоже начал прибегать к уверткам. «Русским коллегам тоже не грех иногда поволноваться на наш счет», — заметил тогда пилот.