Виктор Некрас - Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды

Держи! — мысленно выл Брячислав Изяславич, моля и Христа и старых богов только об одном — выдержало бы древко, любовно выстроганное из держаной берёзы. Вепрь хрипел и жал, — казалось, сил у зверя только прибавилось.

Сзади со звонким лаем налетели хорты, вцепились в бока кабана. Зверь отворотился к псам, мало не выворотив рожон из раны, и в этот миг князь неуловимо быстрым движением покинул копьё, очутился рядом с вепрем и всадил ему нож под лопатку — добрых восемь вершков холодной стали.

Кабан рванулся вновь — воин, пусть и зверь, умирает в бою, не в мягкой постели. Да ещё и не одну жизнь вражью с собой заберёт. Отлетел с пронзительным визгом любимый княжий хорт, заскулил, пополз, волоча задние лапы и щедро пятная редкую траву кровью. Шарахнулись посторонь ещё два пса, остерегаясь жутких, уже попятнанных кровью клыков. Но и лесной воин уже оседал, валясь под натиском остальной своры, хрипел надсадно, ронял на землю и лонесную палую листву клочья розовой пены — ноги подламывались, ослабленные потерей крови.

Князь отошёл назад, отирая лёзо ножа жухлой травой и довольно улыбаясь. Кивком велел отрокам подобрать рогатину, кою вепрь всё ж вырвал из раны.

— Что, Ярко, струхнул? — пошутил он, насмешливо глядя на бледного отрока с самострелом — тот и доселе не опустил оружия, хоть и видно было уже, что опасность миновала. — Вон, аж крёстную силу помянул…

Доезжачие захохотали, а отрок даже не смутился:

— А и струхнул, княже, — откровенно признался он, опуская, наконец, самострел. — Экое страшилище…

Князь бросил нож в ножны и оборотился к заваленному им зверю. Вепрь уже не сопротивлялся, только дёргал ногами, отходя в последних попытках встать, и хорты уже оставили наскучившую добычу. Брячислав Изяславич подошёл ближе, с любопытством разглядывая тушу, густо заросшую рыжевато-бурым волосом. Присел рядом, меряя клыки.

Охотники глянули настороженно, но смолчали — никто не решился остеречь князя. Да и с чего бы — сила княжья только что явлена воочию, а зверь подыхает, так неужто Брячислав Изяславич с полумёртвым вепрем не справится.

Князь несколько мгновений глядел на кабанью морду, словно стараясь что-то разглядеть в маленьких глазках лесного воина. Но их уже затягивала мёртвая прозрачная пелена, пряча в глубине багровый огонёк.

Это — Сильный Зверь?

Приврали рассказчики.

— А и велики же глаза у страха, — бросил князь с презрением, вставая и выпрямляясь. Остальные охотники смолчали. Зверь, вестимо, был здоров, силён и свиреп, но до бычьих размеров ему было далековато, и, уж тем паче, не тянул он на Сильного Зверя. Просто большой кабан. Вепрь. И всё.

Выжлятники уже сворили хортов, вязали на длинные ременные поводья. Охотники шутили, хохотали, волокли туши забитых кабанов — секачей, свиней и подсвинков, мерялись и хвастали друг перед другом добычей. Всем было ясно, что наибольшая охотничья слава ныне княжья, но ему не завидовали — на то он и князь, чтоб у него всё получалось лучше иных. Уже трещал костёр, и вкусно тянуло жареным мясом, кто-то откупорил и пустил по кругу глиняную бутыль с медовухой.

— А всё ж главное-то стадо ушло, — сокрушённо бросил старый выжлятник в ответ на чью-то похвалу, глотнув из бутыли, утёр губы и вцепился зубами в горячий кусок мяса, шипящий, брызгающий салом и пахнущий дымом.

— Не жадничай, старик, — засмеялся князь, с наслаждением вдыхая полной грудью живой весенний воздух. — И так добыча хороша…

— Княже! — окликнул сзади Ярко. — Брячислав Изяславич!

Князь глотнул из бутыли и обернулся — отрок стоял саженях в полутора, а рядом с ним какой-то полузнакомый кметь. Должно, боярская челядь какая, — подумал Брячислав, — альбо кто из городовой рати. Он не глядя протянул руку с бутылью кому-либо и раскрыл уже рот, чтобы спросить у кметя с чем он прибыл. Но рука повисла в воздухе. Опричь вдруг враз встал вой и скуление хортов, а средь людей, наоборот, пала тишина. Глаза Ярко округлились и полезли из орбит от непереносимого ужаса, он вспятил, указывая дрожащей рукой куда-то за спину князю. А кметь замер на месте, бросив руку к ножу — шарил по ладно скроённому из турьей кожи поясу и никак не мог найти рукоять, хоть и мял пояс рядом с ней.

Князь уронил бутыль наземь и медленно-медленно оборотился, уже зная, что он там увидит. И всё одно остолбенел.

В прогале меж кустов стояло громадное бурое чудовище, злобно глядело на людей маленькими глазками. Не соврали весяне — и впрямь с доброго быка ростом в холке был вепрь. От него так и веяло какой-то первобытной силой, непререкаемой властью, предвечной жутью — ни у кого из охотников даже и мысли не возникло схватиться за рогатину альбо лук.

Впору было, стойно Ярко, шептать: "С нами крёстная сила!". Да только поможет ли?

Сильный Зверь несколько мгновений люто глядел на испуганных людей, потом утробно хрюкнул, неожиданно легко для такой огромной туши поворотился и почти бесшумно исчез в зарослях. Средь охотников пронёся единодушный вздох облегчения. Псы разноголосо скулили.

— А ну, друже, проверьте-ка — никто в штаны не наделал со страху? — зубоскалил неуёмный дружинный старшой Юрец.

Кмети неохотно отбрехивались:

— Себя проверь!

— Эк какой шустрый после времени!

Князь нагнулся, подобрал обронённую бутыль — рука показалась чужой. Глотнул раз и другой, не чуя хмеля.

— Слухи ходят разные про Сильных Зверей, — негромко говорил кому-то рядом старый выжлятник. — Им от их прапредка Велеса дар оборотничий дан, они в людей оборотиться могут…

А старик-то — язычник, гляди-ка, — с туповатым безразличием подумал князь. Снова глотнул и вяло возразил сам себе. — Станешь тут язычником, пожалуй.

— Да и колдуны ещё, — бубнил своё старик. — Эва, гляди-ка, нам глаза отвёл, в человека оборотился, да средь нас же и затерялся. А потом и вышел…

Верно, — подумал князь, почти не слушая. — Глаза отвёл и стадо увёл, слабых нам бросил. А княжья добыча — это кто-то из кабаньих воев жизнь за вождя отдал.

Князь, сам того не сознавая, мыслил уже про зверей, словно про людей. А чего ж…

А ведь этот вот Сильный Зверь в здешних местах и есть настоящий владыка, — смятённо подумал Брячислав. — А что они, люди, перед такой предвечной мощью? Как пришли, так и уйдут. А он, Сильный Зверь — останется.

Князь содрогнулся и зарёкся про себя на будущее охотиться в здешних краях. Вестимо, у людских князей одна власть, а у Лесных Владык иная, да только мало ль… Невестимо ещё, чем бы и ныне окончило.

— Княже, — вновь окликнул его Ярко из-за спины.

Хлопнув себя по лбу, князь оборотился — это ж надо было даже и забыть про гонца. Кметь уже отошёл от испуга и глядел весело, разбойно-бедово. Нет, это не боярский кметь, — вспомнил Брячислав. — Этот из городовой рати. И зовут его… Летко… нет… Нечай, вот как! Князь вяло улыбнулся, радуясь тому, что вспомнил, и негромко спросил: