Мария Сакрытина - Свобода, равенство, магия

А ещё позже она начнёт слышать музыку - везде: в стихиях, заклинаниях, людях, вещах, даже в движениях...

Но сейчас она держится за его руку, бедная, напуганная, маленькая куколка.

И где-то в глубине сердца Онреду вдруг захотелось, чтобы так было всегда.

Улыбаясь, он сжал длинные изящные пальцы девочки.

Что ж, всегда - так всегда. Уж он постарается.

В конце концов, это же выгодно.

Звук шагов громом отозвался в голове, болью пронзив виски - острее любого клинка. Глаза будто песком засыпало, по крайней мере, открыть их оказалось такой мукой...

- Лорд Онред, Вы уверены, что мальчишка действительно полезен? - говорил чей-то смутно знакомый голос. - Он же совершенно обычный человек!

...Слова скользили куда-то мимо сознания, смысл я не улавливал. Слишком сложно, непосильно сложно просто держать голову прямо, а не утыкаться подбородком в грудь. И ещё эти слова... И шаги...

Неужели меня просто не могут оставить в покое? Что ещё, бездна их забери, что ещё им нужно?!

Шаги приближались. Уплывающее сознание выхватило скрип открываемой двери. И новый голос, тоже смутно знакомый:

- Он не просто мальчик, лорд Кронс, он весьма одарённый мальчик. Я вижу, Вы весьма тщательно изучали его способности... его щит... и не смогли пробить.

...Держать глаза открытыми... Даже если больно, даже если очень-очень хочется отдаться серой дымке безумия, с недавних пор поселившийся в голове. Даже если...

- Да, не смог, - раздражённо бросил первый голос. - Как и Вы, многоуважаемый лорд Онред. Никто не может. Так есть ли ещё причина этому мальчишке жить?

...Как же тяжело стоять ровно, не обвисать в кандалах. И ноги дрожат, словно им приказано пуститься в пляс. Когда-то (день? два? вечность?) я мечтал, чтобы наручники висели не так высоко над полом. Можно было бы сесть или хотя бы упасть на колени... Маленькая радость пленника...

- Лорд Кронс, Вы меня удивляете, - усмехнулся второй голос. - Мальчишка будет жить, пока жива наша миленькая королева. Вы понимаете?

...Сознание дёрнулось, снова пронзив голову болью, и ухватилось за важное (как? почему? отчего?) слово. Королева? Королева... Средних...

- Юная Сиренити ещё ребёнок, - откликнулся первый голос. - Неужели Вы, милорд, так её боитесь? Или хотите управлять Её Величеством с помощью этого щенка?

"Сиренити", - вспыхнуло в голове. Сиренити? Не Шери? Значит... Правда?..

Дыхание перехватило, из воспалённых глаз по разбитому лицу потекли слёзы. Надо же, у меня ещё остались слёзы...

- Ну, когда-то ведь она повзрослеет, - отозвался второй. - И было бы совсем неплохо иметь того, с чьей помощью на неё можно давить. Как на Иллариуса...

Иллариус, Сиренити, Иллариус, Сиренити... Имена повисли в воздухе - и рухнули на шею мёртвым грузом.

С трудом разжимая запёкшиеся губы, я выдавил нечто среднее между шёпотом и хрипом:

- Шери... Что...

Они замолчали на мгновение, словно бы удивлённо - эти смутно знакомые голоса.

Я задыхался.

- Что... с... моей... сес...сес... сестрой...

- Вот видите, лорд Кронс, - усмехнулся вдруг второй голос. - Детишки на удивление так трогательно любят друг друга ...

Всё это я слушал, сражаясь с ослепительной болью, мгновенно возникшей в животе, стоило только открыть рот.

"Шери... что с моей сестрой?", - мелькнула в голове единственная связная мысль.

Собравшись с силами, я резко выдохнул:

- Что с моей сестрой?!

Боль мгновенно переместилась к щеке - по ней словно плетью ударили. С вялым плеском на пол полилась кровь.

- Тебе необходимо научиться уважению, - прорычал первый голос. - Маленькое ничтожество, ты всё ещё смеешь...

- Успокойтесь, лорд Кронс, - перебил второй. - Мальчик просто переживает.

Я содрогнулся, почувствовав холодное жёсткое прикосновение пальцев ко лбу. Ощутил, как они нежно отбросили упавшие мне на глаза волосы... помассировали раскалённые виски... И неосознанно потянулся к этой заботливой руке, которая в моём сознание уменьшилась в размерах, превратившись в маленькую ручку с тонкими, длинными, музыкальными пальчиками...

...да, Шери так любила мучить скрипку...

- И как похож, - выдохнул голос, задумчиво-нежно. И тут же, обратившись ко мне, добавил. - Твоя сестра мертва, мальчик. Шериада мертва. Да здравствует королева Сиренити!

- Да здравствует королева Сиренити! Долгой жизни Повелительнице!

Дождь лил на землю хрустальные слёзы, серыми нитями зависая в воздухе. Будто оплакивал погибшего Повелителя Средних Миров.

Зато нет больше боли.

Маленькая фигурка, убранная в струящиеся шелка и сверкающую парчу, застыла одиноко на балконе над площадью. Там, внизу, преклонили колени Идущие. Десятки внимательных, жёстких, недружелюбных взглядов изучали новую королеву. Десятки голосов, сливаясь в общий стройный хор, славили Её Величество, но шум отчего-то не заглушал грустный шёпот дождя.

Бледная, застывшая, как изваяние, девочка молча взирала на волшебников, и по её щекам стекали капли дождя.

В почтительном отдалении от юной королевы стояли советники, а по совместительству теперь и опекуны.

Девочке хотелось кричать. Хотелось сорваться с этого серого балкона, взмахнуть невидимыми крыльями и улететь в дымчатую даль, там, где тоже свободно журчит дождь. Улететь, исчезнуть, забыть болезненное золотое сияние, сжигающее душу.

- Лэй, - шёпотом выдохнула она, ни к кому не обращаясь. - Где мой брат?

Дождь падал на бледные щёки. Дождь мерно шелестел, успокаивая.

А ей так хотелось кричать. Завопить от боли - она уже знала ответ.

Ах да, боли же нет...

- Ваше Величество.

Склонившемуся в почтительном поклоне лорду Онреду пришлось повторить три раза - только тогда девочка чуть заметно повернула голову, показывая, что слушает. Его голос сливался с десятками возгласов "Да славится королева!", там внизу, где лишь неделю назад возвышались темницы Иллариуса Безумного.

- Ваше Величество, ваш брат...

Девочка подалась назад, и пришлось шагнуть к ней, осторожно поддержать за локоток.

- ...мёртв.

Серые глаза распахнулись, став просто невозможно огромными. Лицо ещё больше побледнело, хотя казалось - дальше уж некуда. Рот приоткрылся, и Онреду пришлось обнять юную королеву, прижав руку в шёлковой перчатке к её губам, заглушая отчаянный крик, полный тоски и леденящего, беспросветного ужаса.

Нет больше боли. Только безысходность, когтистыми пальцами хватающая сердце. Только горе. Только страх.

Но боли больше нет.

Взамен - серый дождь, и стройный хор бесчувственных голосов.