Глен Кук - Белая Роза. Игра теней

Со времени нашего бегства из Арчи Анналы превратились в мой личный дневник. То, что осталось от нашего Отряда, не вызывает энтузиазма, а новости извне так редки и ненадежны, что я не часто утруждаюсь их записыванием. Кроме того, после победы над своим супругом у Арчи Госпожа, по-моему, катится по наклонной плоскости еще шибче, чем мы.

Конечно, внешность обманчива. Суть Госпожи — иллюзия.

— Костоправ!

Я оторвал взгляд от сотню раз перечитанной странички на древнем теллекурре. В дверях стоял Гоблин, похожий на старую жабу.

— Ну?

— Там наверху что-то заваривается. Меч бери.

Я взял лук и кожаную кирасу. Староват я для рукопашной. Если уж мне придется воевать, предпочитаю стоять в сторонке и пускать стрелы. Следуя за Гоблином, я вспоминал историю этого лука — его подарила мне сама Госпожа во время битвы при Чарах. Ох, моя память… Этим луком я помог убить Взятую по имени Душелов, которая привела Отряд на службу Госпоже. Те времена уже почти отошли для нас в область преданий.

Мы вылетели на свет. За нами бежали остальные, прячась в кактусах и кораллах. Всадник на тропе — а она в здешних местах одна — никого не заметит.

Всадник был один, безоружный; ехал он на побитом молью муле.

— И весь шум из-за старика на ишаке? — осведомился я.

Среди кактусов и кораллов сновали наши люди, производя немыслимый шум, — даже этот старец не мог их не заметить.

— Лучше бы нам потренироваться не галдеть.

— Вот-вот.

Я подскочил, оборачиваясь. За моей спиной, прикрыв глаза от солнца, стоял Ильмо, такой же старый и усталый, каким чувствовал себя я. Каждый день напоминает мне, что мы уже немолоды. Черт, мы все были немолоды, уже когда явились на север, переплыв море Мук.

— Нам нужна свежая кровь, Ильмо.

Он фыркнул.

Да, к тому времени, как все это закончится, мы станем намного старше. Если доживем. Ведь мы выкупаем время. Если повезет — десятки лет.

Всадник пересек ручей, остановился. Поднял руки. Вокруг него из пустоты вынырнули наши люди, небрежно помахивая оружием. Одинокий старик в самом центре Душечкиной безмагии не может быть опасен.

Мы с Гоблином и Ильмо начали спускаться.

— Как вы с Одноглазым — развлеклись в отлучке?

Эти двое враждуют издавна, но тут присутствие Душечки не дает им пользоваться колдовскими штучками.

Гоблин ухмыльнулся. Улыбка раскалывает его голову напополам, от уха до уха.

— Я его расслабил.

Мы подошли к всаднику.

— Потом расскажешь.

Гоблин пискляво хихикнул — точно вода булькнула в чайнике.

— Ага.

— Ты кто? — спросил Ильмо старика.

— Фишки.

Это было не имя. Это был пароль посыльного с западных окраин. Давно мы не получали оттуда вестей. Вестникам с запада приходилось добираться до равнины через наиболее прирученные Госпожой провинции.

— Да? — переспросил Ильмо. — Ну так и что? Слезай.

Старик сполз с ишака, предъявил свои верительные грамоты — Ильмо признал их подлинными, — потом объявил:

— Двадцать фунтов приволок. — Он похлопал по седельной суме, — Каждый городишко норовит добавить.

— Всю дорогу сам проделал? — спросил я.

— Каждый фут, от самого Весла.

— Весла? Но это…

Больше тысячи миль. Я и понятия не имел, что у нас там кто-то есть. Впрочем, я многого не знаю об организации, которую создала Душечка. Я трачу все свое время, выдавливая из чертовых этих бумаг то, чего там, может, и вовсе нет.

Старик посмотрел на меня, точно взвешивая мои грехи:

— Ты лекарь? Костоправ?

— Да, а что?

— Есть для тебя. Личное. — Он открыл курьерскую сумку.

На мгновение все напряглись — мало ли что. Но старик вытащил пакет, завернутый в промасленную кожу так, что и конец мира ему нипочем.

— Вечно там моросит, — объяснил он, отдавая пакет мне.

Я взвесил сверток в руке — если не считать кожи, легкий.

— От кого?

Старик пожал плечами.

— Где ты его взял?

— У капитана ячейки.

Само собой. Душечка действовала с осторожностью, так организовав своих подчиненных, что Госпожа не могла уничтожить больше малой доли подпольщиков. Гениальная девочка.

Ильмо взял остальное.

— Отведи его вниз и найди камору, — приказал он Маслу. — А ты, старик, отдохни. Белая Роза поговорит с тобой позже.

Интересный будет вечер, если докладываться будут и Шпагат, и этот старикан.

— Пойду гляну, что там, — сказал я Ильмо, взвешивая пакет в руке. Кто бы мог его послать? За пределами равнины у меня знакомых нет. Разве что… Но Госпожа не станет посылать письмо в подполье. Или станет?

Укол страха. Пусть давно это было, но она обещала держать связь.

Говорящий менгир, предупредивший нас о курьере, все еще торчал у тропы.

— Чужаки на равнине, Костоправ, — сказал менгир, когда я проходил мимо.

Я замер.

— Что? Еще?

Но камень, как обычно, промолчал.

Никогда не пойму эти древние каменюги. Черт, да я все еще не понимаю, почему они на нашей стороне. Чужаков они ненавидят по-разному, но всех с равной силой. Как и прочие диковатые разумные твари равнины.

Я тихонько вернулся к себе, снял тетиву с лука и прислонил его к стене. Потом сел за стол и развернул пакет.

Почерка я не узнал, а подписи в конце не было. Я начал читать.

Глава 3

Прошлогодний рассказ (из послания)

Снова эта баба орет. Боманц потер виски. Пульсирующая боль не стихала.

— Сайта, сайита, сата, — пробормотал он, прикрыв глаза; согласные зло шипели, как змеи.

Он прикусил язык, Не стоит насылать чары на собственную жену. Последствия юношеской глупости следует переносить с достоинством и смирением. Но какое искушение! И повод какой! Хватит, дурак! Займись проклятой картой.

Ни Жасмин, ни головная боль не унимались.

— Да чтоб тебе провалиться! — Боманц смахнул грузики с уголков карты, намотал тонкий шелк на стеклянный стержень, а тот спрятал в древке поддельного антикварного копья. Древко блестело от долгого обращения.

— Бесанд в минуту бы учуял, — пробормотал он.

Боманц заскрипел зубами — язва куснула желудок. Чем ближе конец, тем больше опасность. Нервы на пределе.

Он боялся, что сломается перед последним препятствием, что трусость одолеет его и жизнь окажется прожитой напрасно.

Тридцать семь лет кажутся очень долгими, если прожиты в тени секиры палача.

— Жасмин, — пробормотал он, — Все равно что свинья Красотка. — Он откинул дверную занавесь. — Что тебе еще? — крикнул он вниз.

Как всегда. Мелочное зудение, не доходящее до сути ее недовольства. Она заставляет его платить временем занятий за погубленную, по ее мнению, жизнь.