Ольга Романовская - Дама с единорогом

Жанна пожала плечами и машинально взглянула на своё блио:  винные пятна живописно смешались на нем с пятнами жира.

— Хорошо, пусть кто-нибудь другой наносит, — с небольшим опозданием ответила она и, развернувшись, направилась к капелле: у отца тяжелая рука, заступничество свыше ей бы не помешало.

Её худшие опасения не сбылись: вернувшись, барон немного остыл и ограничился тем, что оттаскал ее за уши и пару раз прошёлся поясом по мягкому месту. Так что уже назавтра Жанна сошла вниз королевой, снова взойдя на домашний пьедестал.

Если разобраться, положение ее было так уж незавидно, как могло показаться с первого взгляда. Она росла в покое и сытости и пребывала в том счастливом возрасте, когда не приходится торопиться с замужеством. У ее отца было время, чтобы присмотреться к потенциальным женихам и выбрать лучшего. Вероятно, давешний потенциальный жених был так себе, во всяком случае её проступок не был упомянут ни перед утренней молитвой, ни за трапезой.

Несмотря на то, что она принадлежала к убыточной и ненадежной женской породе, Жанна сумела завоевать любовь отца и прочно заняла место своей покойной матери — хозяйки замка. В ее распоряжении были многочисленная дворня, которым она, несмотря на возраст, не давала спуску, строго следя за тем, чтобы лень и пустые разговоры не подменяли работу. За это, наверное, ее и любил барон, видя в дочери фамильные черты предков, верные признаки породы, которые со временем должны были сделать из нее верную и надежную супругу, на которую можно было бы при необходимости оставить поместье. А поводов для этого в те дни было не мало: несмотря на окончание Крестовых походов, междоусобные войны не прекращались, и мужья порой месяцами находились вдали от жен и детей.

Взяв сито, Жанна отворила дверь кухни и вместе с двумя служанками села на солнышке просеивать муку. Через открытую дверь ей было видно, как девочка-птичница, годами младше ее, вывела цыплят на прогулку, тщательно следя за тем, чтобы взрослые куры и петухи не заклевали их. Тут же переваливались с бока на бок шумные гуси, которых выгоняла длинной палкой со двора гусятница.

Хлопнула калитка, во двор вошла темноволосая девушка с полным подолом лука и моркови. Приглядевшись, Жанна признала в ней дочку Перрин той самой служанки, которой вчера нездоровилось. Сегодня ей, кажется, было лучше, во всяком случае, она взялась помочь кухарке с обедом.

Жанна отодвинула в сторону мешок с мукой, чтобы, проходя, девушка случайно не задела его, и, слегка щурясь от солнца, продолжила свою монотонную работу. За спиной жужжали ножи и тихо переговаривались служанки.

— Послушай, Перрин, — баронесса обернулась, прервав на мгновенье гомон голосов, — а не проветрить ли платье? Сегодня солнце, но я боюсь, как бы потом не зарядили дожди. Ты бы занялась этим, а в помощницы взяла свою дочку.

Перрин не привыкла спорить и, отложив в сторону нож, ополоснула руки в тазу, чтобы ненароком не испортить дорогой господской одежды. Она подошла к госпоже, та подала ей связку ключей, одну из связок ключей, которые носила на поясе.

После кухни, согретой теплым солнцем, внутренние покои замка показались обеим особенно холодными и сырыми.

Покашливая в кулак, Перрин сказала дочери:

— Я буду открывать сундуки и просматривать платье, а ты, то, что я скажу, осторожно отнесешь и развесишь. Смотри, развесь так, чтобы не упало и не испачкалось!

Дочь кивнула, покосившись на окованный железом сундук. Когда мать открыла его и извлекла наружу тонкое полотно, глаза ее загорелись.

— Ты не думай, что она счастливее тебя, — покачала головой Перрин, заметив, какие завистливые взгляды бросает дочка на наряды госпожи, большей частью перешедшие ей от матери и старшей сестры. — У нее ведь заранее все на роду написано. И у тебя написано. Каждому свое, Джуди, а завистью ты только беса питаешь. Смотри, поселится в твое сердце черный бес!

— А все ж хотелось бы хоть раз такое надеть! — мечтательно протянула Джуди.

— Зачем? Как на корове седло ведь будет.

— Почему же как на корове? — обиделась девушка. — Я ведь не толстуха и кое в чем покраше госпожи буду.

— Не приведи Господь! — перекрестилась Перрин. — И думать об этих тряпках забудь, а тем паче не гордись тем, что дал тебе Всевышний. Ты лучше потише будь, Бога и людей бойся — глядишь, и счастье тебе будет.

Она снова залилась хриплым кашлем, прикрывая рот рукой. Когда Перрин отняла ее, на рукаве остались капельки крови.

— Матушка, давайте я к священнику схожу? — Отложив в сторону предназначенную для просушки одежду, Джуди склонилась над матерью. — Он хоть как-то подсобит справиться с этой хворью.

— Да пустое все, не ходи, — улыбнулась мать и обтерла о подол ладони, опасаясь, что на них тоже попала кровь. Она знала, что пятна крови очень трудно вывести и не хотела испортить наряды госпожи.

— Тогда я хозяйке скажу, пусть даст Вам что-нибудь. Вы ведь не впервой кровью харкаете.

— Ты не беспокой ее по пустякам, простыла я, вот и все. А то, что кровь, так это бывает. Вот приложу к груди мешочек с прокаленным зерном — и все как рукой снимет! Ты ступай, не стой столбом, а то госпожа осерчает.

Выпроводив дочь, Перрин села на пол, прислонившись спиной к открытому сундуку, и принялась рассматривать пятна крови на рукаве. В последнее время ей все чаще нездоровилось, порой накатывала такая слабость, что она не могла сделать ни шагу. Приступы кашля становились все более продолжительными; теперь она кашляла кровью. Время от времени на щеках проступали красные пятна, будто от лихорадки, но жара не было. Спала она теперь в углу, подальше ото всех, чтобы не беспокоить их своим кашлем.

А началось все после того, как ранней весной она выкинула ребенка. Срок тогда не вышел и на две трети, разродиться она должна была летом, а ребенок взял — и появился на свет. Перрин и до этого кашляла, хотя ума не могла приложить, где могла так простыть, а уж после кашель ее не отпускал.

Опершись о край сундука, Перрин вновь села на корточки, продолжив разбирать содержимое сундука. Она верила, что хворь отступит, а если и не отступит, было у нее одно верное проверенное средство — настойка на змеиных головах. Уж после этого ни одна болезнь в теле не удержится!

После обеда ее ожидало радостное известие: барон сделал её дочку служанкой госпожи.

Опершись рукой о стол, Жанна внимательно смотрела на склонившуюся перед ней темную головку Джуди. Она и не думала возражать, просто хотела немного подержать девушку в неведении, а заодно внимательно ее изучала. Вроде бы она хорошая девушка, бойкая, понятливая и на лицо приятная; они найдут общий язык.