Евгения Чепенко - Вопар (СИ)

  - Вот именно, - Степанов состроил улыбку едва ли не во все тридцать два зуба.

  - Лучше б ты ее мысли так угадывал.

  - Прости, брат. Сам знаешь как это работает.

  - Да, знаю, толку от вас мало, шума - много.

  - Ха-ха, - Олег поморщился. - Все, не мешай работать. Иди-ка ты лучше посиди. Там в моей кофе стоит, специально тебе попросил заехать купить, заранее знал.

  Максим развернулся и по грязи отправился к новенькой служебной десятке с широкой синей полосой аббревиатуры главного следственного управления, оглядел зевак на пешеходном тротуаре за лентой, перемахнул через невысокую чугунную ограду и приветливо кивнул водителю.

  - Утро, Палыч.

  - Утро, Максимка. Тебе тут кофе.

  - От тридцать пятого дома забрал?

  - От нее, от Ульяночки, - пожилой мужчина улыбнулся. - Рубашку по пути застегивал.

  - Хорошо, что не штаны.

  - Наврал, небось, с три короба?

  - Точно.

  Водитель откинулся на сиденье и устало прикрыл глаза. Ковалев, взял с приборной доски пластиковый стаканчик и с удовольствием глотнул бодрящий напиток. Палыч, как и он, принадлежал к категории обычных, не воспринимающих чужие эмоции людей, но в силу возраста и ума научившегося точно отличать вранье от правды, а особые, в основном те, что помоложе, лгали часто и много. Олег не исключение. Купить товарищу кофе сподвигло вовсе не врожденное чутье, а банальное чувство вины за постоянные опоздания и задержки.

  - Знаешь, Палыч, иногда мне кажется, что он вовсе не врет, а искренне верит в то, о чем говорит. Попросту отличает не все свои эмоции от чужих.

  - Да-а, - мужчина не открывая глаз пожал плечами. - Все может быть. У них может, - он помолчал. - Уж больно их холют, лелеют с детства, да требуют. Так и с катушек съехать недолго. Это мы простые смертные, с нас какой спрос? А они? Вот сам посуди. Растет такой ребенок, родителям тяжело как с ним. Контролю учат не везде еще. Малыш, он же знает как и что мама с папой чувствуют, это хорошо, когда радуются, а когда злятся, ты себе представь? А потом в школе... Да и не школа, одно название. Раньше учились с понедельника по пятницу, и ужас был для нас, если уроков шесть, а теперь и по восемь в норме у обычных, а у них - десять и по субботам.

  Прозрачные печальные глаза пожилого мужчины с укором взглянули на Макса. Следователь задумчиво кивнул.

  - Я разве спорю.

  - Знаю, что не споришь. Потому и высказываюсь. Ты среди всей нашей челяди сразу выделялся, приметный был.

  - Скажешь...

  - Скажу. Поймаешь ты свою Вупару, помяни мое слово, поймаешь.

  - Твоими бы устами, - улыбнулся Макс.

  - Помнишь, как говорят? Что стар, что мал. Так что считай, что моими устами...

  Следователь от души рассмеялся.

  - Спасибо, я запомню.

  - Ковалев!

  Максим повернулся к открытой пассажирской двери, взгляд уперся в знакомое ярко-алое пальто, услышал тихий смешок водителя и нехотя вылез под косые струи ледяного дождя, сменившего морось. Кажется, даже небесный водоканал решил сегодня поработать против него.

  - Привет, Кать.

  - Снова она?

  Мужчина кивнул, глядя сверху вниз в темные кошачьи глаза. Катерина сощурилась и стряхнула с лица прилипшую мокрую прядь черных волос.

  - Приехала сапожки портить? - насмешливо произнес Ковалев, опершись спиной о холодный металл.

  - Да, об тебя. Ты работаешь?

  - В поте лица.

  - Заметно.

  В очередной раз в груди поднялась волна усталости и опустошения. И это по настоящему пугало, раньше насмешки над прокурором поднимали настроение.

  - Что молчишь?

  - Вспоминаю номер Афанасьевны.

  Впервые за последние несколько лет в холодном взгляде Катерины мелькнули испуг и беспокойство.

  Макс достал из кармана орех, присел, вытянул ладонь подальше от себя, белка дернулась, и, резво перебирая когтистыми лапками, понеслась вниз по стволу. Замерла у самых корней, еще раз, видимо на всякий случай, присмотрелась к человеку, к угощению на его руке. Сделав свои выводы, зверек подергал пушистым хвостиком и, вытянувшись в струнку, уцепившись гибкими пальчиками за ладонь, сватил орех, тут же затолкав его за щеку, и понесся прочь, словно следом гналась стая бесов. Рядом засмеялся малыш. Макс увидел, не услышал. Весь окружающий мир заглушала музыка в ушах. Не раздумывая, мужчина достал остатки беличьего угощения и протянул мальчишке. Тот хлопнул большими удивленными глазами, улыбнулся, и принял подарок. Молоденькая мама пошевелила губами. Максу не требовалось вынимать наушники, чтобы узнать, что именно она произнесла, благодарность и без того была написана на миловидном курносом личике. Он приветливо кивнул и неспешно отправился дальше, поддевая носками ярко-желтый ковер кленовых листьев. Осенью эта аллея была его любимой именно за свое великолепное украшение.

  Прошло всего три дня, а кажется, не меньше месяца. Безделье выбивало из колеи. Будильник не звонил, однако толку? Мужчина давно просыпался без него, за минуту до сигнала. Днем в пустой квартире совершенно нечем было зяняться. Он не привык сидеть на месте, нужно было двигаться, куда-то стремиться. Постоянная цель.

  Всегда и во всем должна быть цель, глобальная и всежизненная - непременно, но маленькая и промежуточная требовалась точно так же. Сходить в парк, погулять, приготовить ужин... Макс начал ставить задачи совсем по мелочи, а это удручало. Он уже несколько раз звонил Олегу, Косте и Илье, пытался выяснить произошедшее в его отсутствие. Бесполезно. Как сговорились. Хотя, почему же "как"? Наверняка, так и есть, сговорились.

  Ковалев свернул налево и, преодолев мост, отправился к поросшему кустарником берегу внутреннего озера. Десять минут и вот он на месте, возле раскидистых кустов папоротника, среди которых пряталась узкая тропинка к воде. Когда-то, еще на третьем курсе, это место указала ему художница. Макс улыбнулся, вспоминая как позировал Настасье тут.

  Спустился по траве за деревья и резко остановился. Ровно на его излюбленном месте сидела сгорбленная фигурка в бесформенном сером пальто. Макс без труда распознал в обнаруженном чуде девушку, с его приближением она испуганно дернулась и обернулась. У Ковалева отчего-то возникла ассоциация с недавно накормленной белкой.

  Незнакомка поспешно соскочила с поваленного ствола и практически бегом покинула мужчину, оставив в одиночестве и полном недоумении. Максим не стал осмыслять странное поведение девушки, своих проблем хватает, вместо этого пожал плечами, снял рюкзак, дошел до дерева, сел и, достав бутерброд любовно приготовленный мамой несколькими часами ранее, принялся жевать, любуясь прозрачной водой и многочисленными утками.