Лариса Петровичева - Охота на льва

— Поэтому сегодня, в знак горячей признательности и уважения, я вручаю Академии Наук маленький подарок — этот Дворец, в котором наши ученые смогут продолжить свою работу во имя Отечества.

Толпа действительно стала морем — бушующим, пестрым, неукротимым в безграничном восторге. Шани извлек из кармана плаща серебряный ключ и символически вставил его в замочную скважину высоких дверей Дворца. На Земле вроде бы в таких случаях перерезали ленточку, но за давностью лет он мог и не помнить точно. Мрамор ступеней снова качнулся под ногами; глядя на свои остроносые башмаки из тонкой дорогой кожи, Шани подумал, что стоит на палубе огромного парохода и только в его силах укротить стихию. Он оставил ключ в замке и снова повернулся к народу. Амзузу уже поставили на землю и он с невероятно довольным видом поправлял сюртук.

— И, наконец, третье, — произнес Шани. — Сегодня ученые и инженеры подарят нам небо. Академия Наук и главный инженер Владко Пышный, — Шани прищурился и посмотрел вверх; Пышный поймал его взгляд и радостно замахал с крыши рукой, — создали аппарат легче воздуха. Приветствуйте, друзья мои, радуйтесь — первый аальхарнский дирижабль!

Люди вскинули головы и увидели, как на крыше дворца заворочалась огромная бело-синяя туша — словно живое существо просыпалось и потягивалось; казалось, что вот-вот, и оно довольно заурчит спросонок. Дирижабль медленно оторвался от крыши, внезапно оказавшись легким и грациозным, несмотря на свои размеры, и неторопливо поплыл над столицей. И толпу словно прорвало: все восторженно закричали, стали махать руками пилотам, а в воздух полетели шляпы и цветы.

— Летит! Летит!

— Ура!

— Государю императору слава!

А дирижабль величаво летел над городом, и Пышный смотрел ему вслед, не замечая, что по его щекам катятся слезы. На крыше императорского дворца был оборудован дополнительный шпиль, и причальная команда уже ждала посадки; главный инженер махнул ладонью по щеке и отправился к лестнице — ему еще надо было миновать толпу и добраться до дворца, чтобы осмотреть причаливший дирижабль и поговорить с пилотами. Люди внизу горели в радостном экстазе: получив возможность прикоснуться к небу и дотронуться до синевы Заступниковых дверей, они ликовали и плакали от счастья.

Возле бокового выхода из здания Пышного аккуратно придержали за локоть. Обернувшись, он увидел Артуро — личного помощника императора. Тот как всегда невозмутимо улыбнулся и произнес:

— Его величество просит прощения за то, что не может сейчас побеседовать с вами — дела государственной важности не терпят отлагательств. Однако сегодня вечером он приглашает вас на приватную встречу в Синий зал дворца. Вас будут ждать сразу после первой вечерней молитвы к Заступнику, не опаздывайте.

Пышный почувствовал, как внутри у него все замерло от радости. Удивительный день, прекрасный день! Запуск его детища, встреча с императором — инженер почувствовал, что у него начинает кружиться голова.

— Спасибо, — произнес он. — Спасибо, я не опоздаю…

Артуро согласно кивнул и растворился в толпе — направился к императору, который уже спустился к народу и теперь поздравлял с праздником и принимал поздравления. Пышный прищурился, пытаясь рассмотреть государя в толпе, но не рассмотрел. Ничего, у него впереди весь вечер.

Когда Шани, наконец, сумел расстаться с восторженными горожанами и занял свое место в карете, то вид у него был довольно растрепанный. Артуро протянул ему кружевной платок и небольшое зеркало, и Шани принялся стирать со щеки алую помаду: хорошенькая светловолосая академитка чересчур пылко поздравляла государя с праздником.

— Вы смелый человек, — хмуро произнес Артуро, когда кортеж тронулся и неспешно поплыл по праздничным бурлящим улицам. — Даже безрассудно смелый. А если бы у кого-то из них был кинжал?

Шани безразлично пожал плечами.

— Но ведь не было же.

— А кольчуги вы по-прежнему не носите.

— Не ношу, — Шани улыбнулся и похлопал помощника по колену. — Ну не ворчите, Артуро. Все в порядке.

Артуро нахмурился и отвернулся к окну. Сейчас он ничем не напоминал белобрысого парнишку-загорянина, которого шеф-инквизитор Торн много лет назад определил в свои ассистенты: за это время Артуро превратился в верного порученца и исполнителя, не раз и не два спасавшего патрону жизнь. Иногда Шани казалось, что личник умеет читать его мысли. И в действительности именно этот суровый мужчина — лихой боец, великолепный знаток медицины, истинно преданный друг — был вторым человеком в Аальхарне.

— Ваше величество, — попросил Артуро, не глядя на императора. — Вы можете исполнить мою личную просьбу?

— Все, что угодно, — серьезно ответил Шани.

— Не ездите сегодня в Академию на банкет.

Шани подобрался: Артуро не просил бы об этом, не имея достаточно весомой информации.

— Хорошо. Поедем во дворец. Какова причина?

Артуро опустил глаза. Шани подумал, что на Земле его назвали бы гиперсенситивным: интуиция у порученца была просто невероятная, на грани пророчеств и откровений. Чутье никогда его не подводило, и Шани не настаивал на объяснениях того, что именно случится сегодня — покушение, несчастный случай или несвежие продукты на банкете.

— У меня просто дурное предчувствие, ваше величество, — чуть ли не смущенно произнес Артуро и перевел речь на другое. — Кстати, для частной встречи все готово. Вас ждут.

Темно-синяя ночь поздней аальхарнской весны бурлила птичьими трелями и невероятными запахами цветов и трав, обещая теплое долгое лето и богатую плодами сухую осень. Умытые дождем звезды висели низко-низко, словно внимательно вслушивались во все коленца и переливы брачных песен серых пратушей. Человек, вышедший из леса, стоял на обочине дороги и, прикрыв глаза, чему-то улыбался, не замечая, что подол его грубой монашеской рясы давным-давно промок от росы. Человеку было хорошо, словно он только что обрел то, о чем мечтал многие годы.

— Пойдем, — молодая монахиня, неслышно выступившая из-за пышно цветущих кустов браса, похлопала его по плечу. Монах улыбнулся и кивнул — вместе они пошли по дороге, которая вела в столицу.

— Как ты думаешь, вспышку видели? — спросил монах, когда лес остался далеко позади, дорога из старой и разбитой стала гораздо приличнее, а на востоке зарумянилась полоска рассвета. — Ночь светлая…

— Могли видеть, — пожала плечами его спутница. — Но в это время года тут часто бывают грозы, в итоге все спишут на них.

— Поверить не могу, — произнес монах. — Мы в Аальхарне.

Женщина промолчала, и монах, заметив, что ее плечи вздрагивают, понял, что та плачет. Он хотел было утешить ее, но внезапно заметил то, что поразило его не на шутку.