Рия Вепрева - Душа на веревочке

— Закругляйся, — рыкнула она на Асхеда, на что тот послушно склонил голову.

— Слушаюсь, хозяйка, — заискивающе пролепетал.

Женщина подошла к обновленной Кате и больно схватила ее за подбородок.

— Как она перенесла перемещение? Все в порядке? Она сможет работать? — засыпала вопросами, — Специально для ее первого раза я позвала господина Омэра, который будет с ней очень ласков, — задумчиво провела ногтем по щеке девушки, отчего ту, заметно передернуло — останется след на коже. — А ты не рыпайся, а то могу и передумать, достанешься господину Анжерону — живого места не останется. Ха, ха, ха!

— Так у вас, что… бордель? — глаза девушки расширились от страха.

И тут же получила пощечину, от которой потемнело в глазах, и капля крови выступила в уголке губ.

— Не смей говорить, когда тебя не спрашивают. Ты грязь под ногами, — она перевела злой взгляд на Асхеда. — Ты ее совсем не просветил, может мне поменять ловца? Желающих много, а ты не справляешься с обязанностями.

— Нет, нет, госпожа, я еще не закончил ей рассказывать, она только очнулась, — и тут же метнулся к ничего не понимающей девушке, и ударил кулаком в челюсть, от чего рабыня отлетела еще дальше в угол и плюс ко всему, сильно ударилась головой, из ее груди вырвался всхлип.

— Ну, ну, не переусердствуй! — потеплел взгляд Хозяйки. — Не забудь подлечить.

Когда начальница удалилась, Катерина не опускала затравленного взгляда с этого нелюдя. Его глаза обещали ей скорую расправу, в них горела ненависть за то, что она опозорила его перед этой женщиной, обличенной здесь властью.

— Не смей поднимать взгляд, пока не попросят, смотри в пол; не смей говорить; не смей двигаться, даже дыши через раз, если можешь. Ты здесь никто, и звать тебя никак. Прав у тебя нет, ты рабыня, без права выкупа. Исхар не разбить, его не снять и тебе никогда не освободиться. Пока тобой интересуются клиенты — ты будешь жить. Убьешь себя в этом теле, оживлю в другом, благодаря камушку на твоей груди — это затратно, но не невозможно, а за дополнительные расходы ты поплатишься качеством клиентов, если ты еще не поняла, то наше заведение посещают мужчины и женщины высших слоев и им дозволено все. Они получают то, что пожелают, высосут всю твою ауру, после чего ты будешь слабой и безвольной. За то время, что они заплатят, ты должна будешь делать все, что они попросят, любые их прихоти, любые заскоки должны быть выполнены в точности, если не будет пепельницы, а ты будешь рядом — предложишь свои ладони, лицо, рот или другие части тела, в зависимости от их настроения. Я вылечу. Так, что не советую тебе со мной ругаться. Ты поняла? — Асхед схватил ее за волосы и уставился в глаза после своей гневной отповеди, у девушки вырывались лишь всхлипы, руки тряслись, а тело болело. Мысли метались из стороны в сторону, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, но не находили способа вырваться из цепких лап работорговцев.

— Дда, — сипло пропищала она, покорно замерев в его грубых руках. Ей не оставалось выбора, сейчас у нее слишком мало информации и пока следует затаиться до удобного момента для побега. То, что побег все же состоится, у нее не было сомнения: свобода стоит риска.

— Так-то лучше, а теперь отрабатывай, мое к тебе хорошее отношение, — и стал расстегивать свои черные брюки напротив ее побледневшего лица, довольно ухмыляясь от плещущегося в глазах подопечной, страха.

— Да я лучше сдохну, чем возьму в рот это серое нечто. Фе! — подумала она.

Только вот умереть ей не дадут, судя по его же словам. Напало такое отчаяние, что бессильные слезы побежали из глаз. Его руки с черными когтями все еще сжимали прядь черных длинных волос, с усилием направляя ее голову в сторону его детородного органа. Рвотный позыв с трудом удалось отсрочить несколькими глубокими вдохами. Он воспринял это как желание успокоиться, даже погладил по макушке.

— Вот так, Милочка! Дыши глубже и бери в рот, работай, — его голос становился все тверже и настойчивее.

— Это что такое? Девочка должна быть уже готова, как прикажешь мне развлекать гостя? Он уже прибыл. Как ты посмел развлекаться за мой счет? Еще раз увижу — кастрирую, раз так мешает тебе твой отросток?! — кипела от негодования Хозяйка, которая ворвалась так вовремя, что девушка готова была простить ей ее грубость.

Асхед зашипел от неудовлетворенности, застегивая брюки, пытаясь уместить свой возбужденный орган. Он шустро схватил свой железный чемоданчик, отчего, внутри все задребезжало, вытащил несколько флакончиков и направился в сторону молодой испуганной девушки, а разгневанная женщина уже успела убежать, брезгливо сморщившись на прощание. Нелюдь, тем временем, подсунул Катерине под нос, что-то жутко вонючее и сознание ее медленно покинуло. Последнее, что она помнила — это как он обрабатывал ее синяки и ссадины мазью с ароматом хвойного леса…

Сладкий сон продолжался уже некоторое время, никто ее не трогал и не заставлял услаждать их желания.

— Слава Богу — это лишь сон, кошмарный сон, — пробормотала чуть слышно в подушку, перевернулась на другой бок, продолжая свой спокойный сон.

Дежавю…

Снова рука поглаживает ее изгибы, ласкает чересчур откровенно. Девушка резко распахивает глаза… и видит, чернокожего с чуть красноватым отливом, крупного мужчину с красными глазами, тонкой ниточкой зрачка. Его широковатый нос удовлетворенно вдыхает запах с ее все еще черных волос, отчего крылья нервно колышутся, а глаза прикрываются от наслаждения. Его хвост нервно подрагивает и движется по гладкой коже ее правой ноги, кисточка на конце медленно скользит и дарит небывалые ощущения.

— Ах, Рина, милая, какая сладкая! — его бархатный голос слегка вибрировал, рука продолжала путешествовать по ее телу, слегка касаясь, даря нежность и небывалый шквал эмоций. Ее порыв отодвинуться был проигнорирован, как нечто незначительное и не существенное, а пальцы, тем временем, уже скользнули к губам, очерчивая их контур, вынуждая открыться.

Похоже, Кате вкололи афродизиак или в ней открылись мазохистские наклонности, потому что медленно, но верно она сдавала свои позиции, в той самой комнате, отдаваясь неизвестному мужчине, неизвестной расы, тая от его прикосновений, теряя от возбуждения свое дыхание и изнемогая от нетерпения.

Если бы пробуждение было не столь приятным, девушка взвыла б от отчаяния и никакие уговоры не помогли. Только если окажется в тишине своей родной комнаты и знакомой обстановки она сможет мыслить адекватно и принимать реальную действительность. Свою действительность, свой мир, все это плавало на краю сознания и на данный момент не принималось во внимание.