Лев Гроссман - Волшебники. Книга 1

Возможно, его настоящая жизнь начнется в Принстоне. Он снова проделал фокус с монеткой в кармане.

— Ты там что, играешь со своим членом, Квентин? — спросил Джеймс.

Квентин покраснел.

— Я не играю с моим членом.

— Тут нечего стыдиться, — Джеймс похлопал ему по плечу. — Прочищает мысли.

Ветер слегка продувал легкий костюм Квентина для собеседования, но Квентин не хотел застегивать пальто. Пусть холодный ветер дует. Это все абсолютно неважно, ведь он был не там.

Он был в Филлори.

Серия книг «Филлори и Дальше» за авторством Кристофера Пловера насчитывала пять книг. Они были опубликованы в Англии в 1930 годах. В книгах рассказывается о приключениях пяти детей из семьи Чэтвин в волшебной стране, которую они обнаруживают во время каникул в деревне со своими эксцентричными дядей и тётей. На самом деле у них не каникулы, их отец воюет в Пашендале, а их мама лежит в больнице с загадочной болезнью, которая, скорее всего, психосоматическая, поэтому детей быстро отправляют в деревню ради их безопасности.

Но неприятности их семьи уходят на второй план повествования. Главный сюжет крутится вокруг тех трех лет, когда дети покидают свои пансионы и возвращаются в Корнуэлл, и каждый раз они отправляются в волшебный мир Филлори, где их ждут приключения, исследования новых земель, и сражения бок обок с благородными созданиями, которые борются с различными силами зла. Их самый странный и самый стойкий враг — это таинственная Часовщица. Она хочет использовать заклинание остановки времени и сделать так, чтобы Филлори навсегда остался в пасмурном сентябрьском дне в пять часов утра.

Как и многие, Квентин прочитал о Филлори в начальной школе. Но в отличие от Джеймса и Джулии, он не забывал о них. Он уходил в эти книги с головой, когда не мог справиться с напастями реального мира, а такое бывало часто. (Книги о Филлори были одновременно и утешением, от того, что Джулия не была с Квентином, и главной причиной, почему она и не хотела бы с ним быть.) И это действительно было правдой, он чувствовал сильное влияние детских сказок, он почувствовал смущение, когда добрался до части про Плюшевую Лошадь, гигантскую и милую лошадь, которая скачет по Филлори по ночам своими бархатными копытами, и чья спина такая большая, что там можно лечь спать.

Но было в этих книгах нечто соблазнительное и даже опасное, удивительная правдивость Филлори, из — за которой Квентин не мог перестать думать об этом мире. Ему казалось, что книга как будто читает себя сама, особенно самая первая, «Мир в Стенах». Когда старший из братьев, меланхоличный Мартин, открывает дверцу старинных напольных часов, которые стояли в тёмном, узком коридоре в доме его тёти, он оказывается в Филлори (Квентин всегда представлял себе, как Мартин неуклюже отталкивает маятник, как будто язычок в глотке монстра), как будто он открывает обложку книги, и это книга сделала то, что всегда приписывалось книгам, но на самом деле не происходило: она забрала тебя в новый мир, который был лучше твоего скучного, старого.

Мир, который Мартин находит в стене дома своей тети — это мир волшебных сумерек, черно — белых пейзажей, будто свежая, только что напечатанная страница, с острыми полями стерни и покатыми холмами, пересеченными старыми каменными стенами. В Филлори солнечные затмения происходят каждый полдень, а времена года могут не меняться на протяжении сотен лет. Голые деревья царапают небо. Бледно — зеленые моря окружают белые пляжи, сделанные из сломанных ракушек. В Филлори все были не, как в обычном мире. Там все эмоции всегда были подходящими, что бы ни происходило. Счастье было настоящим, достижимым. Оно приходило, когда его звали. Или даже не так: оно никогда тебя не покидало.

Они стояли на дорожке напротив дома. Район был очень милый, с широкими тротуарами и ветвистыми деревьями. Дом был единственным кирпичным на улице, остальные дома были ленточной застройки. Район был известен за сыгранную роль в кровавой и пышной «Битве в Бруклине». Казалось, что он мягко упрекает машины и фонари в округе за свое старое, голландское прошлое.

«Если бы мы были в Филлори», — подумал Квентин. — «В этом доме был бы спрятан тайный проход в другой мир. А старик, живущий в нем, был бы добрым и странным, и отпускал бы загадочные комментарии». А затем, когда старик бы отвернулся, Квентин бы провалился в загадочный шкаф или кухонный лифт или во что — то еще, и через него он бы проник в прекрасный волшебный мир.

Но это не было книгой о Филлори.

— Итак, — сказала Джулия, — удивите их там.

Она была одета в синее шерстяное пальто с круглым воротником, из — за чего она походила на французскую школьницу.

— Увидимся позже в библиотеке.

— Пока.

Они стукнулись кулаками. Джулия бросила на Квентина смущенный взгляд. Она знала, как Квентин себя чувствует, и она знала, что ей нечего об этом сказать. Он подождал, притворяясь, что изучает припаркованную машину, пока она целовала Джеймса на прощанье, положила руку на его грудь и встала на цыпочки, как актриса из старых фильмов, а затем Квентин с Джеймсом медленно направились по зацементированной дорожке к входной двери.

Джеймс положил руку Квентину на плечи.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Квентин, — пробурчал он. Квентин был выше, но Джеймс был шире в плечах и спортивно сложен, из — за чего он казался более массивным. — Ты думаешь, что никто тебя не понимает. Но я действительно понимаю, — он почти по — отцовски сжал его плечи. — На самом деле, я единственный, кто понимает.

Квентин ему не ответил. Джеймс мог кому — то не нравиться, но ненавидеть его было абсолютно невозможно, ведь помимо того, что он был красив и умен, у него было доброе сердце. Из всех людей, которых он встречал, Джеймс напоминал Квентину Мартина Чатвина. Но если Джеймс был Чатвином, кем же тогда был сам Квентин? Проблема общения с Джеймсом была в том, что он всегда выглядел героем, а кем себя рядом с ним чувствовал ты? Очередной шестеркой какого — нибудь злодея.

Квентин позвонил в дверной звонок. Тихий мягкий звук старомодного звонка раздался где

— то среди темных глубин дома. Он сразу же о всех дополнительных заданиях и списке личных достижений. Квентин был абсолютно точно готов к этому интервью во всех смыслах, только прическа выглядела странновато. Однако, как только он оказался перед дверью, эта затея перестала ему нравиться, что абсолютно его не удивило. Квентин привык к этому странному ощущению, которое возникает тогда, когда ты долго и старательно делаешь какую — то работу, но когда видишь результат, он тебе больше не нравится. Это чувство постоянно его преследовало, и он знал, что на него можно положиться.