Маргит Сандему - Зубы дракона

Но Сёльве неотступно думал о пистолете весь день, он приснился ему даже ночью.

А когда он проснулся на следующее утро, то — к своему изумлению — обнаружил пистолет на столике рядом с кроватью.

Он прекрасно знал, что не мог получить его в подарок, ведь Ерану Оксенштерн пистолет был слишком дорог. С этим оружием у него было связано так много воспоминаний.

Щеки Сёльве запылали от волнения. Кто? Да и как?

Окно было распахнуто, но кто мог решиться добровольно пройти по зарослям крапивы под ним? Да и следов никаких там не осталось.

Сёльве был честным мальчиком, во всяком случае, тогда, в детском возрасте. Поэтому он решительно взял пистолет в руку и побежал с ним обратно, в сторону Шенэса.

Просто подложить пистолет обратно было невозможно — без разрешения входить в комнату взрослых было запрещено. Поэтому, слегка запинаясь, он попросил дозволения поговорить с генерал-майором Ераном Оксенштерн, отцом Юхана Габриэля.

Ему разрешили. Волнуясь, он рассказал, как утром нашел пистолет на своей тумбочке, хотя накануне вечером его там не было.

— Ничего не понимаю, — сказал Еран Оксенштерн в недоумении. — Никто ведь не заходил сюда после того, как я положил пистолет в ящик. Окно, конечно, было открыто, но ведь это второй этаж!

— Я тоже ничего не понимаю, — сказал Сёльве. — Кто же заходит в комнату ночью? Как бы то ни было, я очень хочу вернуть его, чтобы никто не посчитал меня вором.

— Я знаю, что ты не вор, Сёльве. Кто-то хотел разыграть тебя. Или обвинить потом в воровстве. Я обязательно разберусь в этом деле.

Объяснения они не нашли.

Во всяком случае до тех пор, пока Сёльве не исполнилось шестнадцать, а воздыхания Юхана Габриэля по Темир, по Анне Кинваль, не развернулись в полную силу.

Вдохновленный его влюбленностью, Сёльве тоже потихоньку начал вздыхать по девушке, работавшей служанкой в Шенэсе. Звали ее Стина. Почти взрослая, она была крепка телом и вряд ли сохранила невинность.

Сёльве, в котором как раз забродили самые сильные соки молодости, предавался по вечерам запретным, но столь соблазнительным мечтаниям о ней.

Однажды он увидел Стину на мостках у реки. Она закатала свою рубашку так высоко, что ее крутые бедра сверкали в лучах солнца. В тот вечер фантазия Сёльве разыгралась особенно буйно. Он видел перед собой эти бедра, по которым струйками бежала вниз вода, и представлял себе, как он касается их. Да не ниже, а выше колен, там, где скрывались еще неизвестные ему таинства.

— Стина, — шептал он, — Стина, приди ко мне! Я хочу тебя!

Немного спустя его дверь вдруг скрипнула. Никто не появился. Сёльве в удивлении уселся на кровати.

И тут вошла Стина.

Она неуверенно улыбнулась ему, и эта улыбка была хорошо заметна в светлой летней ночи. Потом начала медленно снимать с себя передник.

Сёльве, который до этого только таращил глаза, очнулся и вскочил.

— Мне показалось, что молодой господин хочет видеть меня, — сказала она, смущенно улыбаясь.

— Но как ты об этом узнала? — спросил он, еще не веря своему счастью. — Как ты об этом узнала?

Впрочем, в тот момент его разум был не в состоянии сконцентрироваться на том, как стало возможным это чудо. Весь он состоял только из чувств. Они медленно пробуждались к жизни. Девушка стояла покорно, поэтому он подошел к ней и осторожно коснулся рукой грубой домотканой рубашки. Потом он увидел ее ноги. «Господи, почему ты мне так желанна?» — подумал он, невольно богохульствуя. Ничто на свете не могло быть прекраснее того, что он видел.

Его кумиром всегда был верный Юхан Габриэль. Но он не ведал, сколь земной была влюбленность Юхана в Анну Кинваль. Конечно, он подозревал, что это чувство не было таким уж целомудренным, но наверняка-то он ничего не знал. Первый шаг, по неси вероятности, сделала сама Анна, эта Темир Юхана Габриэля, ведь она была старше его и опытнее. Сёльве хотел сделать все то же самое, что уже сделал Юхан Габриэль. Ему представлялось, что Анне Кинваль удалось заманить благородного мальчика в опасные сферы. Они ведь часто встречались, это-то было доподлинно известно Сёльве. То у реки, где никто не мог их видеть. То в парке, то в лесу. В эту секунду Сёльве больше не хотел думать о том, что Юхан Габриэль, возможно, не стремился нарушить женскую добродетель и что их встречи, скорее всего, походили на волшебные странствия, где он, образно говоря, носил ее на своих руках, где он обращался с ней как с мадонной.

Нет, в эту секунду Сёльве хотелось думать, что его друг прошел этот путь до конца, причем с полного согласия Анны.

Потому что в таком случае Сёльве мог поступить так же!

Его рука осторожно подняла рубашку Стины еще выше. У нее были красивые ноги, хотя и чересчур крепкие, в пупырышках. Но так, наверно, реагировала ее кожа на его прикосновения. Как приятно было дотронуться до ее колен, его кожа почти что зудела от удовольствия.

Стина осторожно присела на край его кровати, ее дыхание было неровным и радостным.

— Так значит, молодой господин хочет вкусить взрослой жизни, — прошептала она, когда он стал гладить рукой ее бедро.

Сёльве уже не мог отвечать. В горле застрял комок, в голове звенело. Его тело бурлило, все в нем трепетало и искало выхода. Пот ручьями струился по нему, но было слишком темно, чтобы она заметила это. Хотя для Стины все это было не впервые. И этот юноша, у которого еще молоко-то на губах не обсохло, действовал, по ее разумению, слишком медленно. Да и вообще она никак не могла понять, что с ней случилось и как она осмелилась прийти к нему прямо в спальню! Ведь Сёльве Линд из рода Людей Льда принадлежал к одному из самых благородных семейств в окрестностях. Конечно, семейство Оксенштерн было еще благороднее. Но Линды, Люди Льда никогда не снисходили до простолюдинов, они всегда стояли особняком. Отец семейства, Даниэль, был не только адъютантом у Ерана Оксенштерн, но и ученым. А госпожа была ах как красива!

Но сейчас их не было дома. Сестра молодого господина Ингела уехала вместе с ними. Сёльве был в доме один.

Может быть, поэтому Стина и отважилась прийти к нему?

Нет, глупость все это, что ей с этого недоростка-молокососа, ведь она могла добиться склонности любого взрослого парня в деревне! Но какое же сильное желание она возбудила в нем! Может быть, все же стоило испытать наслаждение с этим цыпленком?

Ну и неловкий же он, этот парень. Придется ей помочь ему.

Не церемонясь, она задрала подол рубашки. Под ней у нее, конечно, ничего не было, лето ведь стояло очень жаркое. Бедняга, как же он задышал, чуть сознания не лишился!

Нет, Сёльве не упал в обморок. Но кровь забурлила в его жилах, его тело распирало, а в глазах засверкало, когда он увидел ее темный треугольник. Не сознавая, что он делает, Сёльве приложил руку к этому прекрасному месту, да так резко, что дернул ее за волосы, и она даже разозлилась. Но только на секунду. Сёльве, который уже, казалось, ничего не понимал, услышал ее шепот: