Вера Огнева - Нестрашная сказка кн2

На место опустевшего блюда поставили дичь. Рядом - рыбу. Лекс в конце концов отвалился от стола и сладко икнул в ладошку. Хозяин посмотрел на него с сомнением, кликнул "ребяток" и те принесли тарелки с сыром и виноградом. Лекс прикрыл глаза и застонал.

- Не долго, гляжу, вы в горах болтались. Не успели, как следует оголодать, - заключил Резван, выковыривая из зуба остатки трапезы. - Почему твой друг так мало ест?

- Ты на него не смотри, - отозвался Энке набитым ртом. - Просто он от еды отвык. Когда я его нашел, вообще был скелет скелетом. За дорогу, конечно, немного потолстел, но нормального человека еще догонять и догонять.

- Угу, угу, - покивал хозяин.

Из чего стало понятно: не больно-то верит. Следовало как можно быстрее развеять его сомнения. Резван был радушен и прост, но стоило ему заподозрить подвох - зверел.

Энке вопросительно посмотрел на товарища. Тот - тоже не дурак - сообразил: запираться, себе дороже. Выкладывать все до донышка, однако, никто не собирался. Во-первых - долго, ночь на дворе, спать пора; во-вторых - не всему даже Резван поверит. Следовало только коротко и ясно обрисовать сегодняшние обстоятельства.

- Мы пришли с ТОЙ стороны, Резван. Выскочили на старую тропу, а ей, оказывается, давно не пользовались. Лекс хорошо знает переходы, но кто ж мог предполагать, что там все заросло. Почти две недели плутали. Благо, дичи полно - не померли с голоду.

- И чего вам на ЭТОЙ стороне понадобилось? - спросил хозяин.

Кусочек мясца он из зуба таки выловил и теперь рассматривал вприщур.

- Мне понадобилось, Резван. Мне, - уныло покачал головой Энке.

- Старые горести, или новые радости? - напряжения в голосе Резвана не убывало.

- В моей жизни одна горесть, как была, так и осталась. Зато какая!

- Ты так и не избавился...? - хозяин осекся, покосившись в сторону меланхоличного Лекса.

- При нем можно говорить все, Резван. Он мне на сегодняшний день и отец и мать и грозный хозяин.

- Лампа, стало быть, у него? - бывший палач расправил плечи и как бы невзначай подвинулся на край лавки.

- У него.

- Так давай его убьем, - простодушно предложил Резван. - Меня ты знаешь давно. Я ближе тебе, чем этот хитрый гяур. Лампу я заберу. Сейчас я крикну ребяток - и рук марать не надо. Они его...

- Прости Резван, но тогда мне придется тебя убить.

- Так бы и сказал, что тебе этот бледный доходяга дорог, - пожал плечами Резван. - Прости, Манус Аспер, и как тебя там еще. Энке кого попало другом не назовет. Я правильно понял тебя, старый дэв: ты ему не раб, ты ему друг?

- Он пять лет сидел в пещерах Аджанты.

- Книжки читал?

- Угу. Искал, как мне помочь.

- Нашел?

Взгляд Резвана сделался похожим на острый нож. Он весь подобрался. Такой секрет дорогого стоил.

Гости молчали. Энке насупился и тоже подобрался, будто перед прыжком. Длинноволосый Лекс - наоборот - расслабился и даже глаза прикрыл. В трапезной звенел комар. Или это было напряжение?

- Уважаю, - наконец выдохнул Резван.

И, как бы, сдулся: плечи опустились, расслабились руки; только головой качал, показывая всем видом, как восхищен.

- Пять лет в пещерах? Там же, говорят, холодно?

Можно было не отвечать. Ошибся человек, с кем не бывает, а потом смирился и признал собственную неправоту. Но Манус Аспер Лекс встрепенулся, поддержать разговор - зачем обижать гостеприимного хозяина:

- Врут! Там тихо, пыльно и душно. Только мыши шуршат.

- Ты ими питался, что так отощал?! - расхохотался Резван.

- Ими - тоже приходилось.

Лекс не врал. Как-то в конце зимы лавиной накрыло тропу, соединяющую дальние пещеры с внешним миром. Два месяца, пока наводили висячий мост, оставшийся в полном одиночестве книгочей, три раза в день ловил мелких грызунов, варил их и ел. Мыши, кстати быстро сообразили, что к чему. Они так наловчились прятаться, что Лекс начал примериваться к некоторым не самым ценным книгам из телячьей кожи. Гадость конечно, а что делать? И съел бы. Но мост навели, и река жизни вошла в обычное русло.

- Так вы сюда случайно свалились, или как? - осторожно поинтересовался Резван, не желая еще больше испортить ужин.

Гости переглянулись.

* * *

Мир, или ойкумена, как всем хорошо известно, делится на сектора. Как только их ни называли: и отражениями, и тенями, и параллельными пространствами, и гранями. Последнее, кстати, было ближе всего к истине. Переходы с плоскости на плоскость существовали в пространстве и времени. Приловчившись можно было легко пересекать границы секторов - переходить разделительную кромку.

Существовало несколько граней, в пределах которых Лекс и Энке чувствовали себя достаточно свободно. И жили бы там, поживали себе спокойно, благо для того имелись все предпосылки. Могли вообще осесть и делать, что душе угодно, если бы ни одно печальное обстоятельство, уходящее корнями в такую древность, какую при добрых людях и упоминать-то неприлично - примут за пустобреха.

Энке, собственно, был не совсем человек. Точнее - вовсе не человек. Энке был джинном. И как все джинны в молодости любил играть. Очень давно, Лекса тогда еще и в помине не было, Энке неудачно сыграл в орлянку с одним магом. Ставкой в игре была его свобода. Хитрый маг не уточнил время, на какое джин поступал в его полное распоряжение, а юному Энке ума не хватило спросить.

Чтобы отнять у джина жизнь, следовало приложить титанические усилия. Да кому оно надо-то? Свобода - другое дело. Желающих, заставить мощную энергетическую субстанцию работать на себя, исполнять свои желания и прихоти, служить себе, всегда было предостаточно. Однако удавалось такое единицам.

Энке не повезло дважды: маг оказался не тем человеком к кому вольный джинн хотел бы попасть в зависимость. Энке не был злым по натуре. Он тогда был вообще никаким. Маг же оказался полной сволочью. Казалось бы, под его руководством джинн должен был трансформироваться в отвратительного убийцу, лишенного даже тени гуманности. Но природное чувство справедливости, а пуще - внутреннее супротивное упрямство, не дали Энке скатиться в омут кровавых фантазий черного колдуна. Со временем порабощенный джин даже приловчился выполнять требования мага с точностью до наоборот, либо так затягивать процесс, что вред от его вмешательства в жизнь людей оказывался минимальным. Выслушав вопли взбешенного мага, Энке обычно ссылался на неточность формулировки задания.

Маг постепенно состарился. Эликсира вечной жизни он не нашел. Поняв, что переиграть поднаторевшего в софистике джина он вряд ли сможет, старый колдун придумал для него изощренное наказание, привел его в исполнение и с чувством глубокого удовлетворения сдох.