Анджей Сапковский - Сезон гроз

— Оказывается, правда, — сказал староста, — что коли есть проблема — найми ведьмака.

— Йонас, мой предшественник, — продолжил он, не дождавшись от Геральта никакой реакции, — так уж тебя хвалил, а я его держал за лжеца. То есть, я ему не очень верил. Я знаю, как подобные вещи могут байками обрастать. Особливо у темных людей, у них все или диво, или чудо, или же какой-нибудь ведьмак с нечеловеческой силой. А тут на тебе — святая правда. Там, в бору, за речушкой, людей погибло не счесть. И все потому, что той дорогой к городишку путь короче, там и ходили, дураки… На свою погибель. Невзирая на предупреждения. Время нынче такое, что лучше не шляться по пустырям, не лазить по лесам. Везде монстры, везде людоеды. В Темерии, на Тукайском предгорье, страшное дело случилось, пятнадцать человек убил в деревне углежогов какой-то лесной призрак. Роговизна называется эта деревня. Наверное, слышал. Нет? Правду говорю, чтоб я сдох. Даже мастера чернокнижники вели расследование в этой Роговизне. Ну, чего уж тут болтать. Теперь у нас тут в Ансегисе безопасно. Благодаря тебе.

Он вытащил из ящика шкатулку. Положил на стол лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу.

— Обещал убить чудовище, — сказал он, не поднимая головы. — Выходит, не сбрехал. Слово держишь, хоть с виду и проходимец… Да и тем людям жизни спас… Бабе и девчонке. Они тебя поблагодарили хоть? Пали в ноги?

Не пали, стиснув зубы, подумал ведьмак. Потому что еще не пришли в себя. И я уйду отсюда до того, как они очухаются. Раньше, чем поймут, что я использовал их в качестве приманки в самодовольной уверенности, что смогу защитить всех троих. Уеду раньше, чем девочка поймет, что это по моей вине она стала наполовину сиротой.

Он плохо себя чувствовал. Наверняка, это было результатом принятых перед боем эликсиров. Наверняка.

— Тот монстр, — староста посыпал бумагу песком, а затем стряхнул его на пол, — настоящая пакость. Я видел труп, когда его принесли… Что это такое?

У Геральта не было полной уверенности, но он не собирался в этом признаваться:

— Арахноморф.

Альберт Смулька пошевелил губами, тщетно пытаясь повторить.

— Тьфу, как зовется, так и зовется, пес с ним. Этим мечом его зарубил? Этим клинком? Можно посмотреть?

— Нельзя.

— Ну да, заколдованное лезвие, наверное. И должно быть дорогое… Лакомый кусочек… Ну, мы тут ля-ля, а время бежит. Договор составлен, пора платить. Сначала формальности. Распишись на счете. Ну, то есть поставь крест или другой знак.

Ведьмак взял поданный ему счет, повернулся к свету.

— Гляньте-ка на него, — староста покачал головой, скривившись. — Читать, что ли, умеет?

Геральт положил бумагу на стол, подвинул в сторону чиновника.

— Небольшая ошибка, — тихо сказал он, — вкралась в документ. Мы договорились на пятьдесят крон. А счет выписан на восемьдесят.

Альберт Смулька сложил руки и оперся на них подбородком.

— Это не ошибка, — он понизил голос. — Это, скорее, знак признательности. Ты убил страшное чудовище, уверен, это была нелегкая работа… Сумма никого не удивит…

— Не понял.

— Брось. Не строй из себя невинность. Ты хочешь сказать, что Йонас, когда сидел здесь, не выставлял таких счетов? Голову готов дать на отсечение, что…

— Что? — перебил его Геральт. — Что он завышал плату? За счет королевской казны? А разницу мы с ним делили пополам?

— Пополам? — староста скривился. — Не перегибай, ведьмак, не перегибай! — Можно подумать, что ты такая важная птица. С разницы получишь треть. Десять крон. Для тебя и так большой навар. Мне полагается больше, хотя бы по должности. Государственные служащие должны быть богатыми. Чем богаче служащие, тем выше престиж государства. Что ты можешь в этом понимать. Я устал от этого разговора. Ты подпишешь счет или нет?

Дождь бил по крыше, лило, как из ведра. Но больше не гремело, гроза уходила.

ИНТЕРЛЮДИЯ

— Милости просим, уважаемая, — властно кивнул Белогун, король Керака. — Милости просим. Слуги! Кресло!

Свод комнаты украшал орнамент с фреской, изображающей парусник посреди морских волн, тритонов, гиппокампов и существ напоминающих омаров. Фреска же на одной из стен представляла собой карту мира. Карту, как давно уже заметила Коралл, имевшую мало общего с реальным расположением суши и морей. Но красивую и изящную.

Двое пажей принесли и поставили тяжелое резное кресло. Чародейка села, положив руки на подлокотники так, чтобы ее усыпанные рубинами браслеты были хорошо видны и привлекали внимание. На уложенных волосах была тоже рубиновая диадемка, а на глубоком декольте рубиновое колье. Все это специально для королевской аудиенции. Она хотела произвести впечатление. И производила. Король Белогун не знал на что таращить глаза, то ли на рубины, то ли на декольте.

Белогун, сын Осмыка, был, можно сказать, королем в первом поколении. Его отец сколотил целое состояние на морской торговле, а также, вероятно кое-что и на морском разбое. Покончив с конкуренцией и монополизировав каботажную навигацию в регионе, Осмык cамопровозгласил себя королем.

Самозванная коронация в целом лишь подтвердила status quo, потому не вызвала кривотолков и протестов.

Еще раньше, в ходе междоусобных войн и мелких столкновений Осмык уладил пограничные и правовые конфликты с соседскими Верденом и Цидарисом.

Стало ясно где начинаются и где заканчиваются границы Керака и кто ими владеет. А коль скоро владеет, то является королем, и этого титула достоин.

Естественным путем титул и власть передавалась от отца к сыну, поэтому никого не удивило, что после смерти Осмыка на трон взошел его сын Белогун. Правда, сыновей у Осмыка было больше — еще четверо, но все они отреклись от прав на корону, один из них видимо даже добровольно.

Таким образом, Белогун правил в Кераке уже на протяжении более двадцати лет, в соответствии с семейной традицией получая прибыль от судостроения, морских перевозок, рыболовства и пиратства.

Нынче же, сидя на троне, на возвышении, в собольей шапке, со скипетром в руке, король Белогун давал аудиенцию. Величественный, как навозный жук на куче коровьего дерьма.

— Уважаемая, милая нашему сердцу госпожа Литта Нейд, — приветствовал король. — Наша любимая чародейка Литта Нейд. Вновь соизволила посетить Керак. И, вероятно, вновь надолго?

— Мне полезен морской воздух. — Коралл вызывающе закинула ногу на ногу, демонстрируя башмачок на модной пробковой подошве. — С благосклонного позволения вашего королевского величества.

Король повел взором по сидящим рядом сыновьям. Оба, рослые как жерди, ничем не напоминали отца, костлявого, жилистого, но не вышедшего ростом. Сами они тоже не выглядели братьями. Старший, Эгмунд, черноволосый как ворон и Ксандер, немного моложе, блондин, почти альбинос.