Дарья Кузнецова - История первого дракона

— Так, может быть, вы просто вернёте нас живыми? — робко поинтересовалась я.

— Некромантией не занимаюсь, — отрезал дух.

— А другие места, куда обычно попадают души вроде нас? — явно заинтересовался Серёга. Тьфу, историк хренов!

Вот в этом весь Серёга. И бесполезно ему объяснять, что он уже покойник. Этот из гроба восстанет, если поманить интересным вопросом. Тьфу!

Хотя я бы тоже задала пару вопросов этому бесплотному типу. Например, кто такую глупость придумал, и в чём вообще мораль подобного проклятья?!

— Не получится, и именно вот это меня раздражает, — поморщился дух. — Впрочем, ладно. Я дам вам шанс. Если вы вдруг погибнете в бою, и это действительно судьба — вернётесь ко мне. А если погибнете не в бою… значит, не судьба.

— То есть, вы вернёте нас домой? — обрадовалась я.

— Ага, чтобы уж точно лишиться обоих? — с крайним злорадством поинтересовался он. — Благодарите, что хоть немного ещё поживёте! Всё, прочь с глаз моих! — и он, набрав воздуха в грудь, сильно дунул.

— Серёжа-а, ты где? — неуверенно протянула я, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в окружающих потёмках. И это мой голос? Тихий, тонкий, почти комариный писк. Я шумно откашлялась и повторила уже громче: — Серёжа-а! Голос прозвучал уже не пискляво, но всё равно крайне непривычно. Я малодушно постаралась списать это на слуховые галлюцинации и странную акустику того места, где мы находились.

— Кажется, я здесь, — донёсся сбоку хриплый и надтреснутый баритон. Вроде бы, и принадлежащий моему другу, только… как будто Лихов — это не худощавый аспирант-историк, а прокуренный сорокалетний старпом на барже. Серёга тоже откашлялся, как и я, удивлённый переменой. Только ему это не помогло совершенно. — Перуновы стрелы, мы вообще где? Вась, что с твоим голосом? И, кстати, с моим.

— Чую подставу, — философски вздохнула я, шаря вокруг. Под руками обнаружился сырой глинистый грунт с крупными камнями, один из которых, как я только что заметила, злобно впивался мне пониже спины. Ладонь наткнулась на плотный капрон рюкзака, и я с облегчением в него вцепилась. — Темно, как у негра в… известном месте. Ты свой рюкзак нашёл?

— А я его и не терял, он у меня на плече, — фыркнул парень. — Так, я встаю и иду в твою… ой, мать! — голос сначала начал перемещаться вверх, а потом послышался звук падения.

— Серёжа? — настороженно уточнила я. Вот только не хватало, чтобы он там убился в темноте, и я вообще одна осталась!

В ответ донеслось несколько слов на древнеславянском (я смутно помнила, что это какие-то ругательства).

— Не знаю, что случилось, но меня почему-то ноги не держат; сейчас, — короткое шебуршение. — Такое странное ощущение! Как будто у меня не только на плечах рюкзак, но и впереди. А мой рюкзак стал подозрительно лёгким, — пробормотал мой друг. Послышался неуверенный шорох шагов. — Перуновы стрелы, и идти как-то… странно.

— Подожди, дай я тоже встану! А то ты на меня наступишь в темноте, — всполошилась я, торопливо поднимаясь на ноги и пытаясь закинуть на плечи рюкзак. Что я могу сказать? Упасть-то я не упала, но ощущения действительно были очень странными. — Слушай, у меня та же ерунда. Может, здесь просто гравитация меньше? Эй! А почему мой рюкзак такой тяжёлый?! — возмущённо пыхтя, я пыталась оторвать его от земли, но, казалось, рюкзак был до краёв забит пудовыми гирями.

— Вась? — раздался вопрос почти над головой. — Сейчас, подожди, я тебя нащупаю.

— Может, лучше я?

— Лучше стой на месте, а то рюкзак потеряем. Ай, тьфу! Я идиот. У меня же фонарик был, — шмяк. Шур-шур-шур… — Ага, вот он, родимый. Странно, мне казалось, он больше. Луч фонаря выхватил землистую стену пещеры в паре метров от меня, скользнул в сторону.

— Вась, ты где?

— Тут я, тут, — отозвалась я, ковыряясь в своём рюкзаке в поисках фонаря. Или хотя бы пудовых гирь, которые подсунул туда не иначе как тот странный дух из природной вредности. Ни то, ни другое под руку не попадалось. Фонарь метнулся в мою сторону.

— Ой, м-мать, — выдохнул Серёжка и крикнул куда-то в сторону. — Вась, а тут кто-то есть!

— Где? — поинтересовалась я, заслоняясь от света и зажмуриваясь. — Да не свети мне в глаза, не видно ни черта…

— Подожди! Это что — ты?!

— Где? — я снова огляделась. Потом перевела взгляд вниз… — А-А-А-А!!!! Мой истеричный вопль прокатился под сводами пещеры, а я, вскочив, принялась судорожно ощупывать себя, своё лицо… волосы… уши… уши?! Уши!

— Т-твою м-ммать, — запинаясь выдавила я. — Что этот козёл со мной сделал?! — в ужасе выдохнула я, разглядывая свои руки.

— Больше всего ты напоминаешь мне кошку, — честно признался Сергей. — Только большую. Очень большую. И прямоходящую, — он нервно хмыкнул.

Из рукавов камуфляжа выглядывали… почти руки. Только они были покрыты густым гладким чёрным мехом (кроме ладоней, кожа на которых была нежно-розового цвета), а пальцы имели достаточно непривычное строение. Пошевелив ими, я вдруг обнаружила спрятанные в пазухах внушительные когти, которые легко и удобно выдвигались и втягивались обратно; это было так же естественно, как, скажем, сжать в кулак и расправить ладонь.

Кроме того, пошарив рукой сзади, я обнаружила самый натуральный хвост, растущий из меня на границе джинсовых шорт, сидевших низко на бёдрах. Длинный очень пушистый хвост, который нервно дёрнулся, когда я его нашла. Что касается головы — разглядеть её я не могла, но зато нащупала внушительные треугольные уши, треугольный нос, странного строения губы, вибриссы на положенных местах, большие кошачьи глаза и внушительный набор острых зубов. Кроме того, шерсть на голове (там, где у людей обычно волосы) была гораздо длинней и образовывала лохматую гриву, которая, кстати (я стянула камуфляж, оставшись в одной майке, и, извернувшись буквой «зю», пощупала) росла не только на голове, но и на шее, и на плечах, и на спине где-то до лопаток. Насколько я могла видеть, вся шерсть у меня была чёрная.

Серёга наблюдал за моими манипуляциями молча. Потом, наконец, изрёк.

— Знаешь… Если закрыть глаза на то, что это какой-то ночной кошмар, ты выглядишь симпатично. Во всяком случае, органично. И очень хочется почесать тебя за ушком.

— Ты себя за ушком почеши! Нашёлся, тоже мне, ласковый! У тебя самого хвост, часом, не отрос? — проворчала я, заслоняясь рукой от света и пытаясь разглядеть друга. — Да убери ты уже фонарь!

— Отрос, — совершенно спокойно сообщил историк, проигнорировав моё последнее восклицание. — И не только он. Посвети, пожалуйста, я хоть сам себя разгляжу, — вздохнул Сергей, протягивая мне фонарик. Мысленно готовясь к худшему, я выполнила просьбу.