Надежда Мамева - Магометрия. Институт благородных чародеек
— Зайка, все хорошо?
— Не знаю.
Голос меня не подвел, оставшись ровным, но краткость ответа заставила на том конце с ноткой паники спросить:
— Ты сейчас где? — и получив ответ: «Дома», мать твердо заявила: — Ничего не делай! Слышишь, ничего! Я скоро буду.
Спустя час я увидела в окно, как знакомый «матиз», лихо развернувшись на крохотном пятачке парковки, встал точно по разметке. Наверняка мама гнала с дачи, вжимая тапку в пол. «Сейчас она поднимется, и все будет хорошо», — мысленно уговаривала я сама себя.
Во дворе запищала сигналка, оповещая о том, что она на боевом посту и бдит машину от угона. Именно в этот момент в дверь квартиры постучали. Жестко, решительно, громко.
— Откройте, инквизиция!
Я не успела подойти. Защелка сама начала проворачиваться, и уже через мгновение дверь распахнулась. На пороге стояли трое мужчин в штатском. Они были чем-то неуловимо похожи: угрюмые, решительные, опасные, с одинаково цепкими взглядами. Такое выражение глаз я видела только у бывшего одноклассника, разом потерявшего в аварии всю семью, — выжженное потерями и пережитым.
— Это она. Остаточный след от нее все еще фонит, — было то единственное, что я успела услышать.
После прозвучавшей реплики один из незваных гостей без слов бросился на меня, заламывая руки, вминая грудью в паркетную твердь прихожей. Вмиг он затянул на запястьях петлю, содрав кожу, и начал монотонный монолог:
— Вас застали на месте преступления. Вы обвиняетесь в несанкционированном искривлении временного потока. Вы имеете право хранить молчание, защищать свои интересы в суде сами или с привлечением уравнителя.
Крик матери, поднявшейся на лестничную клетку, заставил оглянуться и мужчин и меня.
— Она ни в чем не виновата! Это все я, это моя вина, не забирайте ее! Дайте мне все объяснить!
Один из визитеров повернулся к ней с единственным вопросом:
— Ваша дочь из неучтенных? — его холодный голос напоминал скрип металла по стеклу.
— Да, — только и сумела выдохнуть мама, а потом добавила: — Она ничего не знает. Я думала, моя дочь обычная и дара у нее нет, как и у меня.
Спустя полчаса я сидела в кресле, в своей комнате со связанными руками и, давясь недавними воспоминаниями, рассказывала о случившемся. Один из инквизиторов внимательно слушал меня, второй бесцеремонно крутил за подбородок лежащего Андрея, напоминавшего сейчас больше всего сухофрукт, а третий ходил по комнате с какой-то странной пластиной.
По завершении короткого экскурса в новейшую историю питерской сталинки («родового гнезда рода Смирновых», как мать порой в шутку называла нашу квартиру) меня опять начало потряхивать.
Слушавший мой рассказ мужчина средних лет после того, как я замолчала, не то чтобы подобрел, скорее, из его взгляда ушло красноречивое желание сломать мне шею. Он засунул руки в карманы вылинявших джинсов и, выдохнув, произнес:
— Если все произошло, как утверждаете, то тюрьма вам не грозит.
После этих слов он обернулся к своему напарнику, изучавшему версию Тутанхамона двадцать первого века, и спросил:
— Жень, что у тебя?
— Да, похоже, все так и есть. Первый опыт, сильные эмоции и зашкаливающие гормоны. Вот она и инициировалась. Парню еще повезло, что у девчонки дар скользящей во временном потоке, и она его всего лишь заставила за пару секунд прожить семьдесят лет. Попалась бы огненная дева или акцептор — сгорел бы дотла или из него бы всю жизненную силу выкачали… А так, заклинание регенерации, денек-другой в лазарете — и жить будет. Только память ему надо подчистить.
Из сказанного я не поняла ровным счетом ничего, кроме того, что Андрею не грозит в ближайшем будущем стать клиентом морга или свести свидание с костлявой.
— Ее до суда в участок тогда? — уточнил у этого Жени тот, что допрашивал меня.
— Давай пусть лучше у нас переночует, а то она нестабильная, мало ли чего.
Инквизитор в ответ лишь согласно кивнул и, схватив меня за руку, рывком поднял.
Мама, до этого поникшая, встрепенулась.
— Простите, можно мне с дочерью переговорить перед тем, как вы ее заберете, объяснить хотя бы, кто она и кто вы?..
Инквизитор, до того молчаливо работавший с пластиной, зло бросил:
— А о чем вы думали эти двадцать лет, мамаша? Если бы ваша дочь с самого начала знала, что за гены ей достались, сегодня бы нас здесь не было, — он стукнул по столешнице. — А то мы по всему Питеру гоняемся за чертовым скользящим, у нас уже несколько трупов… Подорвались на временной всплеск, думали, это наш маньяк, а тут инициация!
— Остынь, Серега! — осадил его тот, что допрашивал меня. — Пусть на кухне поговорят.
Когда мы остались с мамой одни, она начала торопливо объяснять.
В такой рассказ при любых других обстоятельствах я бы не поверила. Из ее слов выходило, что наш мир населяет гораздо больше разумных существ, чем привык считать человек, мнящий себя венцом природы. Ведьмы, драконы, русалки, ночницы, упыри, демоны — все они рядом, здесь. Есть институты чародеев, династические браки среди наделенных даром. Существует и отдел магического правопорядка, иначе именуемый инквизицией.
— Прости меня за мою самонадеянность. — Глаза мамы были сухие, но голос — словно она давилась слезами. — Я-то была уверена, что если твой дар не пробудился к десяти — двенадцати годам, когда бушуют гормоны и эмоции бьют через край, то все, можно успокоиться. Ведь магия взаимосвязана именно с ними. Я надеялась, ты будешь жить обычной жизнью, сможешь, как и я, выйти замуж по любви, за обычного человека, а не за того, на кого укажет Распределитель. Просчиталась. У тебя, как и у твоей бабки, дар пробудился в самый неподходящий момент. Она тоже умела управлять временем.
Мама невесело усмехнулась, а потом, не иначе чтобы разрядить обстановку, произнесла:
— Хорошо хоть, не на родовом столе, как у покойницы Аделаиды.
Резкий стук в дверь заставил нас обеих вздрогнуть.
— Время вышло!
Скомканное прощание, заверения мамы, что все будет хорошо, а потом — уазик и изолятор.
* * *Я сидела на нарах в одиночке, прислонившись спиной к шершавой стене. Пространство два на два метра с лампочкой, которая, судя по ощущениям, доживала последние минуты. Перед тем, как запихнуть меня сюда, в руку что-то вкололи, как объяснил один из инквизиторов: «Чтобы себя же не выжгла». Что это значит, я так и не поняла.
В голове был туман, на душе — апатия. Мир, до этого привычный, сейчас вызывал лишь отчуждение. Назавтра был назначен суд, но сил переживать еще и по этому поводу уже не было. Не думая ни о чем, я повалилась на жесткие нары. Лопатки сразу же ощутили все прелести матраса, чья толщина могла гордо носить приставку «нано». Запястья саднило, хотя руки мне и развязали. Глаза немилосердно слипались, и в итоге я буквально провалилась в сон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});