Дмитрий Казаков - Ледяной клинок

– Проехать, – ответил тот из незнакомцев, что стоял справа, более высокий, с ярко-синими глазами и крючковатым носом. – Клянусь Азевром и его тварями, ваша просьба не может быть исполнена, молодой человек.

Второй чужак, круглолицый и плечистый, улыбнулся, показав щербину на месте одного из верхних передних зубов.

– То есть вы не пропустите меня? – при упоминании кровожадного бога войны Олен почувствовал страх, но вместе с ним и злость – по какому праву они распоряжаются здесь? Кто вообще такие?

– Нет, – сказал голубоглазый. Оба чужака одновременно шагнули вперед и опустили правую руку к поясу.

Еще не осознав, что именно происходит, Олен перекатился назад. Нащупал лежащий на дне телеги топор и вскочил на ноги. Меч круглолицего, оказавшегося ближе, с глухим стуком ударился в борт, оставил глубокую зарубку. Блеснула сталь клинка голубоглазого.

– Эй, что вы хотите? – Олен перехватил топор обоими руками. – Что я вам сделал?

– Всего лишь убить тебя, клянусь Азевром, – сообщил голубоглазый, и на лицо его выползла кривая сладострастная усмешка.

Они атаковали одновременно, бросились стремительно, точно ядовитые змеи, взметнулись черные плащи. Олен оледенел, напряг мышцы живота, представляя, как их распарывает холодная острая сталь. Сжал зубы и с нечленораздельным воплем прыгнул вперед. Краем глаза заметил удивление на лице голубоглазого, ощутил рывок за рубаху и услышал треск рвущейся ткани.

От него ждали чего угодно, но только не этого.

С передка соскочил влево и оказался перед успевшим развернуться круглолицым. Тот махнул мечом, Олен присел, пропуская лезвие над собой. Обрушил топор на не защищенную кольчугой ногу. Тяжелое лезвие пропороло кожу, раздался хруст, брызнула кровь.

Круглолицый воин завопил, рухнул на землю, брошенный клинок упал рядом.

– Я не просто убью тебя, а буду долго мучить! – голубоглазый оскалился, залез на телегу и пошел по ней, поводя лезвием из стороны в сторону.

Олен ушел от направленного вниз удара. Скакнул вперед и вверх, прямо на голубоглазого, собственным телом сшибая того с телеги. Ощутил, как врезался во что-то тяжелое, звенящее. Увидел мелькнувшие сапоги, а потом сам упал на борт телеги так, что вышибло дыхание, а ребра затрещали.

На мгновение все померкло перед глазами. Когда Олен чуть отдышался, то обнаружил, что лежит брюхом на телеге, весь мокрый от пота, бока судорожно вздымаются, а в трясущихся руках зажат топор. Круглолицый чужак перестал орать, только поскуливал, а голубоглазого не было видно и слышно.

– Что же я наделал, помилуй меня Селита, – судя по лязгу зубов, дрожали и челюсти, и вообще все тело.

Олен с трудом распрямился, осторожно выглянул из-за телеги: голубоглазый лежал на обочине, и шея его была вывернута таким образом, как ее никогда не выгнет живой человек. Желудок сотряс болезненный спазм, и Рендалл едва успел отвернуться от телеги, как его вырвало.

Прямо в лужицу, оставшуюся от вчерашнего дождя, в коричневую от грязи воду, на плавающие в ней иголки.

Произошедшее только что не укладывалось в голове – он сумел выстоять в схватке с двумя настоящими воинами, и не просто выстоять, а убить одного из них! Для простого человека это так же маловероятно, как жениться на наследнице графства или вычерпать Дейн.

Драться Олену приходилось не раз, чаще для забавы, единожды – по серьезному поводу, но оружия он в руках никогда не держал. Раз в год в Заячий Скок являлся старый и беззубый баронский вербовщик, чтобы подучить обращению с копьем и щитом годных к войне молодых парней. Но в первый же день его напаивали так, что он утром третьего с трудом влезал на лошадь и отправлялся восвояси.

И, тем не менее, один из чужаков оказался мертв, а другой лишился возможности ходить.

– Нет… этого не может быть… – Олен зашвырнул топор в телегу, подобрал вожжи и принялся разворачивать нервно стригущего ушами Серко. На убитого и раненого он старался не смотреть. – Нужно вернуться в деревню… все рассказать… наверное, это разбойники…

Руки по-прежнему тряслись, а мысли путались: на лесных душегубов эти парни никак не походили – одинаково вооружены и хорошо одеты; суд барона никогда не оправдает простолюдина, совершившего убийство таристера – выходца из благородного сословия; может быть, лучше добить второго, уничтожить следы и спрятать тела в лесу?

Но даже эта судорожная идея зачахла и отдала концы, когда Олен подъехал к опушке и увидел между стволов Заячий Скок. Сердце застыло, будто пронзенное ледяным шипом, потом заколотилось с такой силой, что едва не проломило ребра. Язык примерз к гортани.

По улице и вокруг домов скакали всадники в черных плащах, блестело в их руках оружие. Ветер доносил крики, визг, собачий лай, а от сарая тетушки Ралиты поднимался густой черный дым.

Один из всадников погнался за убегающей женщиной, рубанул с седла. Кровь брызнула настоящим шлейфом, женщина неловко упала, а всадник помчался дальше, вскинув обагренный клинок. Под копыта бросился один из деревенских псов, отлетел в сторону от удара копытом и остался лежать.

Глаза Олена защипало, он одновременно захотел броситься вперед, к родному дому, и отступить в лес, бежать прочь от места, где убивают. Ладони, сжимающие топор, вспотели. Он даже сделал шаг, чтобы ринуться в деревню, где в этот момент неизвестно что происходит с родителями, Алирной, но удержал себя…

Та победа в лесу, если сказать честно – случайность. Выскочи Олен на открытое место, одного конного воина хватит, чтобы покончить с деревенским увальнем. И какой будет прок от такой глупой гибели?

Нет, надо действовать хитрее.

Молясь всем богам, чтобы его не заметили, Олен отвел телегу в сторону, под прикрытие густого ельника. Потрепал Серко по загривку, привязал вожжи к толстому морщинистому стволу. Перехватил топор поудобнее и пошел на восток, собираясь выйти к домам сбоку, со стороны огородов.

Шел бесшумно, тем охотничьим шагом, каким привык подкрадываться к диким гусям и тетеревам. Земли около Заячьего Скока были не самые плодородные, неурожай случался. Поэтому частенько от успеха на охоте зависело то, насколько сытым будет следующий день и даже год.

Олен миновал неглубокий овражек, прошел через покрывающую его дно крапиву. Поднялся по склону, оставив ряд вмятин в мягкой коричневой глине. Раздвинув стебли бурьяна, осторожно выглянул. Глазам предстали огороды, голые, если не считать зеленых стрелок чеснока и лука, а за ними – заборы задних дворов усадьбы Рендаллов и соседней, принадлежащей семейству Астинсов.

Всадников в черных плащах видно не было, хотя из-за домов все еще доносились крики.