Артем Каменистый - Демоны Юга

Кайра Ло… Кайра Ло из Пешваров. Та самая знаменитая целительница, о которой рассказывал Дат. Благодаря его словам я, столкнувшись с неразрешимой проблемой, решился на отчаянную авантюру. За жизнь мою тогда никто бы и монетки не дал, смертный приговор был озвучен, оставалось дождаться его исполнения. Но я решил ухватиться за последнюю соломинку и, похоже, не прогадал.

Занавеска едва заметно заколыхалась. Где-то за ней чуть слышно хлопнуло, скорее всего, закрывалась невидимая с моего места дверь, впуская посетителей. Кто это может быть? Я бы все поставил на то, что Кайра. По двум причинам: она — самый частый гость, хотя правильнее ее называть хозяйкой; и мне приятно ее видеть.

Очень красивая особа. С миниатюрной фигуркой японской девушки, длиннющие платиновые волосы, вздернутый носик, ямочки на щечках и изумительно фиолетовые глазищи на кукольном личике. В сравнении с тем засильем мясистых теток, что практиковалось на северных землях, настоящее чудо, от которого невозможно отвести взгляд. Да что там, даже на моей родине такая заткнет за пояс любое полчище натуральных, или не очень, топ-моделей.

Сколько ей лет? Сперва мне показалось, что не больше пятнадцати. Затем вынужден был прибавить три-четыре. Теперь иногда готов дать все тридцать, хотя в глубине души понимаю, что это уж точно перебор. Однако точную цифру не могу назвать до сих пор.

Но ее потрясающая красота — вторичный фактор. Благодаря тому что делает Кайра, я перестал разваливаться. И даже более того — начал ощущать, что разрушенное и мертвое пусть медленно, но начинает оживать.

Я спасен — я восстанавливаюсь!

Занавеска дернулась, будто ударенная кнутом, отлетела в сторону, зависла, будто опасаясь возвращаться. Еще один фокус Кайры: она это делает даже пальцем не прикасаясь. Просто легкая преграда спешно убирается с ее пути. Пытается оказать на меня впечатление? Ха-ха, вот это уж точно лишнее, и без того впечатлен немыслимо. Скорее, просто брезгует прикасаться к не очень чистому тряпью. Насчет грязи у нее целый пунктик, заметил это давно, когда еще мало что соображал.

Тем удивительнее, что возиться с тяжелобольным брезгливость не мешает. Очевидно, к людям она не относится.

Первым делом Кайра подошла к жаровне, подвела к ней ладошку, забавно скривилась, звонко произнесла:

— Скажу Местису, чтобы почаще менял.

Я покачал головой:

— Не надо. Я сам попросил, чтобы он делал это пореже.

— Тебе жарко?

— Нет. Но я чувствую, что прохлада не будет лишней.

— Тогда я не буду ничего говорить Местису. Твое тело лучше знает, что ему необходимо.

Эх, вот бы все врачи были такими замечательными и покладистыми. Тогда бы запрет на курение и алкоголь, под который подпадает абсолютное большинство больных, остался бы в прошлом.

— Я видел бабочек.

— Во сне?

— Кайра, не знаю, что там на улице, но сильно подозреваю, что бабочек здесь можно увидеть только во сне.

— Я обязана уточнять, ведь твой разум в смятении.

— А по мне, он в порядке.

— После того что ты пережил, разум никогда не станет прежним. Мы все время меняемся, и опасная болезнь это ускоряет. Бабочки были разноцветными?

— Нет. Они были фиолетовыми. Как твои глаза.

— Леон, тебе надо меньше думать о моих глазах. Жди сон с цветными бабочками.

— Фиолетовый — это уже не черно-белый. Настоящий цветной сон. Я думаю, что мне гораздо лучше, ты же сама говорила, что это хороший признак.

— Жди бабочек желтых, зеленых, синих, всяких. Вот это и будет хорошим признаком. Ты очень и очень болен. Таких, как ты, я еще никогда не видела.

— Ну да, я человек уникальный, это нельзя не признать.

— Ничего не могу сказать по поводу уникальности, но самовлюбленности тебе не занимать.

— Невероятно трудно не любить себя, если являешься самим совершенством.

— Леон, ты такой болтун. Закрой глаза и дыши через нос. И выпрямись.

Я охотно подчинился, ведь сейчас последует одна из самых приятных процедур. Теплые ладошки Кайры коснутся щек, от них начнет расходиться приятное тепло.

Это тепло непростое — от него быстро исчезает головная боль, что подолгу терзает виски вот уже который день. После такой простейшей процедуры я чувствую, будто скинул лет пять нездоровой жизни. Хочется встать и куда-нибудь помчаться вприпрыжку, вот только целительница это не одобрит, и приходится себя сдерживать.

Ну вот, виски успокоились. Блаженство.

— Леон, мне не нравится головная боль.

Я ничего не рассказывал ей про голову. Да я вообще никогда ничего не говорю о симптомах, только о снах. Остальное она сама все знает. Надеюсь, что мысли читать не может. Ну, нет, точно не может, иначе бы ее в краску вгоняло от трех четвертей того, о чем я думаю, на нее глядя.

— Мне тоже не нравится. Но не страшно, терпеть можно.

— Я не могу ничего с ней сделать.

— То есть мне теперь всю жизнь придется провести с дятлом в голове?!

— Нет. Я сказала, что я ничего не могу сделать. Но есть другие.

— Ради одной мигрени искать кого-то вместо тебя?

— Леон, не думаю, что у тебя получится найти такого целителя. И дело не в нашем искусстве, а в твоем случае. Ты стал другим, и сейчас тебе чего-то не хватает. Ты ощущаешь потерю, твое тело на это реагирует, отсюда боль. И боль не самое страшное, что тебе угрожает.

— Извини, но я ничего не понял.

— Можешь открыть глаза.

Кайра обернулась, придвинула жалкую пародию на табурет, присела, задумчиво уставилась куда-то в стену. Или даже сквозь нее — охотно поверю, что эта невозможная девушка и не на такое способна. Затем, расстегнув грубого покроя меховую безрукавку, достала хорошо знакомый предмет. Тот, с которого, собственно, и начались мои здешние приключения. Драгоценное изделие старинной работы. В свое время я сравнил его с упитанным волчком размером с куриное яйцо. Главный материал — золотая проволока разного диаметра, переплетенная вокруг укрытого в центре камня. Он зеленоватый, ухитряется пускать яркие блестки от самого слабого источника света, но сам непрозрачный, дорогим не выглядит. Если такой увидишь в россыпи морской гальки, вряд ли заинтересуешься. Но я хоть и не опознал его, но не сомневаюсь, что стоит очень и очень дорого, иначе бы его не использовали вместе с таким недешевым материалом, как благородный металл.

— Откуда у тебя это?

— Э… Это долгая и запутанная история.

— Хорошо, спрошу иначе: ты знаешь, что это такое?

— Старинная безделушка. Украшение.

— То есть ты считаешь, что это просто ювелирное изделие?

— Да.

— Этот предмет с тобой давно?