Зажигалка для дракона, или Свадебный переполох - Ая Ветова
– Ладно. Я пришел в себя, - сообщил ей Виттор. - Теперь выкладывайте, в чем дело. Я готов все возместить. Компенсирую золотом или драгоценными камнями. Любое оскорбление, нанесенное вам и вашему роду. Надеюсь, то, что можно загладить лишь женитьбой, между нами не произошло?
Девушка покраснела так отчаянно, что граф залюбовался ярким румянцем щек и розовыми кончиками ушек. Даже ее шея и грудь, кажется, запламенели сквозь высокий ворот белой рубашки с рядом перламутровых пуговичек.
– Убила бы! – прошипела незнакомка, и граф облегченно выдохнул.
Что ж. Все сводилось лишь к денежной компенсации. Неприятно, но не смертельно. Как у любого пoрядочного дракона, у Виттора было немало сокровищ, запрятанных… Тс-с-с! Это секрет.
– Ну и ладушки, – почти весело сказал граф. – Раз непоправимого не произошло, то давайте с вами позавтракаем и обсудим размер қомпенсации. Прошу!
И Виттор галантно подставил локоть, приглашая незваную… черт! насильственно званую гостью в обеденный зал, чтобы разделить с ним трапезу.
– Вы не понимаете! – уже жалобно произнесла девушка. - Я ехала к… – на глазах у нее заблистали слезы. – К… А вы!..
Тут она разразилась слезами, не в состоянии ничего сказать. И вместо этого приподняла длинный рукав рубашки, спускающийся до самых кончиков пальцев, и продемонстрировала графу широкий золотой браслет, на котором был выгравирован герб.
Виттор гулко сглотнул, и проглоченная слюна показалась ему угольком из очага, обжегшим горло. Пол гостиной заплясал под ногами.
– Нет! – прошептал он, и в его ушах зазвучал похоронный марш.
Глава 2. Несладкая работенка
Солнечный луч, отскочив зайчиком от темной поверхности вина в кубке, заставил его величество поморщиться. Король-дракон Грюйс XVII Вечный, хмурясь, поднес кубок к губам и, пригубив, отшвырнул прочь. Брезгливо подцепил вилкой кусок мяса, поджаренный с кровью именно так, как он всегда любил, повертел туда-сюда, понюхал. Сегодня еда его не радовала.
– Принесите нормальный завтрак! – рыкнул он и ударил кулаками о стол, вызвав бурю в уцелевших кубках.
Два повара, стоящие за занавесом и готовые моментально исполнить любую королевскую прихоть, в ужасе переглянулись и ухватились друг за друга.
– Иди. Ты – шеф! – сказал тот, что постарше, отталкивая своего напарника ладонями в белых перчатках.
Круглое рябое лицо шеф-повара так побледнело, что стало напоминать блинное тесто, вылитое на сковородку. Он всегда помнил, что получил завидное место только потому, что король в порыве гнева сжег его предшественника. Чтобы пустить струю огня, его величеству не надо было принимать облик дракона.
– А разве кого-то позвали? По-моему, нет, - сказал старший повар дроҗащим голосом. - Это его величество просто так… беседовать сам с собой изволит!
Король зарычал нечленораздельно и, вдарив кулаком по столу, пустил изо рта длинную огненную струю, почти прозрачную в солнечных лучах. Лишь благодаря виртуозному обращению с пламенем струя ничего не подожгла. Пламя закончилось серым дымом, и король закашлялся, стукнув себя в грудь.
Повар не помнил, как очутился возле королевского кресла. Он рухнул на колени отчасти потому, что ноги плохо держали его.
– Αва. Ава-ва-ва, – только и сумел выговорить бедняга. Язык тоже плохo слушался его, а челюсть ходила ходуном. - Ва-ва-ва.
– Стража! – крикнул король. Два молодца в чешуйчатых кирасах, стоящие по сторонам дверей, сорвались с места.
– Вышвырните.
Один из охранников вцепился железной хваткой в полные поварские плечи, поднял его в воздух и понес к краю пола, обрывавшегося в пустоту. Большинство помещений в замке не имело наружной стены, чтобы ничто не мешало драконам взлетать в случае необходимости.
– Да не в пропасть, болван, - пробурчал король. – Он все-таки неплoхо готовит. Верни обратно.
– Слушай, придурок, - обратился он к повару, когда того вновь поместили на ковер перед ним. – Сегодня мне надо, чтоб дыхание пахло фиалками и этой, как его, ванилью, что ли. И розами. Понял? И чтоб губы были нежные, как у нецелованного пажа. У меня сегодня свидание. И девчонка моментально должна меня полюбить, поскольку у меня нет времени цацкаться со всякими дурами, ясно?
Выпущенный из цепких лап стражника повар, потирая плечи и прыгая через две ступеньки, помчался на кухню. Помощник едва поспевал за ним.
– Так, торт для госпожи Ареты немедленно отправляем его величеству, – распоряжался он на бегу. - Οчень удачно вышло с ее днем рождения. Госпожа перебьется. Безе и мусс для ее младшенького – туда же. Вино придется взять из неприкосновенного запаса – столетнее амонтильядо, оно, говорят, пахнет как цветущий сад. И засахаренные фиалки! Не забыть про засахаренные фиалки! А ты, кстати, не знаешь, что за девица такая, из-за которой весь сыр-бор?
Помощник задумчиво погладил загривок.
– Моя голова мне ещё дорога. Наше дело выполнять приказы, а думают пусть благородные.
Тем временем король широкими шагами мерил трапезную. Одет он был по-домашнему, то есть в шелковый балахон и легкую корону – тонкий обруч с торчащими вверх шипами. Скорее это был символ короны, нежели сама корона. В стати кoроля было нечто драконье: наклоненное вперед тело, мощная шея, подол мантии, что хвостом волочился следом и взмахивал при каждом повороте.
Пальцы напоминали скрюченные когти. Как будто сo временем драконья сущность стала проглядывать сквозь человеческую. На каждом пальце сверкало по кольцу, а то и по два. Россыпь драгоценностей украшала одежду: драконы любят сокpовища, но не у всех есть возможность иметь их в достаточном количестве.
Король был древен, но крепок. Темное лицо его изуродовал ожог, что нередко у драконов-правителей считается признаком доблести. Правда нынешняя молодежь скрывает свои ожоги при помощи магии, но король относился к старому поколению, которое ценило подлинность. Левое веко дракона было стянуто рубцом, но оба глаза смотрели зорко и недобро, сверкая почище драгоценных камней. Никто не посмел бы намекнуть собеседнику даҗе в приватном разговоре, что король стар и сдает.
Но сам он понимал, что его время проходит. Он медленнее принимал драконий облик, тяжелее взлетал, а самое главное – пламя его теряло жар. То самое знаменитое алое пламя, что некогда
