Человек на вершине [Первовосходитель] - Реджинальд Бретнор
— Я две дюжины купил, все одинаковые, — похвастался Барбэнк. — Говорил же тебе: все то, что умеют эти туземцы, сможем и мы, но лучше.
На следующий день часам к четырем-пяти он и я добрались до лагеря-6, высота там больше двадцати шести тысяч футов. Поставили палатку, утяжелили ее баллонами с кислородом. Поужинали из банок: есть такие, с самоподогревом, — и заползли в спальники.
Проснулись перед рассветом, видим: ясная погода все еще держится. Барбэнк окинул взглядом темную махину горы, скальные пропасти и ледниковый снег внизу.
— Так, значит, мне — и не удастся? — зло поддразнил он меня. — Чертов же ты дурак.
Мы пошли вверх. Забрались на гребень и разглядели внизу жуткий провал Южного Склона. Изготовились ко второму переходу: туда, где в последний раз видели Джеймса и Ливерхоума. Маленькие, остренькие кинжальчики ветра каждым порывом насквозь пронзали одежду, добираясь до бьющейся в жилах крови. Вершину скрывала шапка облаков.
К шапке-то мы и подбирались. Сущая агония — даже с кислородом. Там, на верхотуре, воздуха почти нет. Его разряженность у тебя в мышцах, в костях, в мозгу. Сделаешь движение — и пережидаешь, а все твое внимание сосредоточено на следующем движении.
Помню, как берег я в себе силу, выдавая Барбэнку минимум помощи — аптекарскими дозами. Помню, как выбивался из сил, как слабел Барбэнк, как пропустил меня вперед на верхушечном плато. Помню выражение глаз Барбэнка.
Часы текли. Я двигался. Болью исходил. Заставлял себя сделать попытку двинуться еще раз. Бесконечное число раз.
Потом, совершенно неожиданно, облачная шапка укутала нас. Вершина Мира оказалась в пятидесяти футах. Я знал, что могу стать Человеком на Вершине, что Барбэнк мне в подметки не годится. Но я остановился. Даже не знаю почему. Засмеялся и махнул ему: давай, мол! Он прошел вперед, ненавидя меня.
Добрался до края вершины. Обернулся. Губ его я не видел, зато хорошо чувствовал их презрительную усмешку, их высокомерие. Он снова повернул голову. Так вот, когда он поворачивался, свистанул мимо нас одинокий порыв ветра и обнажил вершину. Я увидел широкую впадину, забитую снегом.
Только в центре снега совсем не было: растаял. На войлочном коврике, нагой и безмятежный, поджидал Святой Человек. Он улыбнулся нам своей улыбкой статуи.
Есть такой особый тон приятного удивления, которым принято приветствовать нежданных гостей. Таким тоном он и спросил Барбэнка: «Ну как, добрались?»
Странный звук вырвался из уст Барбэнка. Машинально он показал на шероховатую вершину, на гребень, на плато, на мили скал, льда и снега.
Святой Человек воздел вверх обе руки. Царственный жест вежливой недоверчивости.
— Ты хочешь сказать, — произнес он чарующим голосом, — что ты шел пешком?