Хозяйка Горячих ключей (СИ) - Брай Марьяна

— Браво, милая, браво! Я горжусь тобой, детка, - третья, которую она идентифицировала, как преподавателя, оказалась совсем не такой, как она представляла себе. Невысокая девушка лет двадцати пяти, пухлая, с веснушками, которые скидывали еще пару-тройку лет с этого и без того озорного лица в обрамлении рыжих кудряшек, которые она, видимо, пыталась стянуть на затылке, но они выскакивали, как пружинки. Бежевое платье, из-под которого торчали только носы кожаных светлых туфелек, готово было лопнуть от натяжения. «И почему она надела платье, которое ей мало?» - подумала Светлана.

Светлана Борисовна закрыла глаза и снова открыла. Эти трое не пропали, причем третья, словно сошедшая из книги, была настолько колоритна, что костюмом дело не закончилось. Ее выражение лица говорило: «А я вам говорила!». Здесь поверил бы даже Станиславский. Темная юбка с синей полоской по подолу, такая же синяя, как полоса, сорочка, заправленная в юбку. И туда же, под пояс просилась грудь.

Светлана поняла, что рассматривает чужую грудь и ей стало стыдно. Рубашка под сорочкой делала такими явными эти детали… «и какого черта она не носит бюстгалтер?»- подумала она и подняла глаза к лицу женщины.

— Батюшка не говорил, что головные мозги отдыхают только ночью, и коли не спать, то они ссыхаются? – с каким-то запредельно важным видом женщина лет шестидесяти, по-сути ее ровесница, объясняла Светлане странные вещи. Редкие волосы ее были совсем седыми, но ровно подстрижены чуть ниже мочки уха, и от уха до уха от лица их сдерживал то ли ободок, то ли гребень. Походила она на Мордюкову не только из-за прически… хорошая актриса. Давно таких Светлана не видела ни в театре, ни тем более в кино.

— Спасибо, милые женщины, мне все очень понравилось, а теперь откройте мне тайну – кто вы? – Светлана начала уже немного пугаться от всего происходящего, но тут поняла одну вещь, которая напугала ее еще сильнее: ее голос не был ее голосом. Воздух выходил из ее легких, благодаря привычным движениям языка и губ становился словами, но голос… это был тонкий и нежный голосок девушки, а не привычный уже Светлане свой. Хоть она и сюсюкалась с детьми, он сильно поменялся, да и не был таким низким.

Раньше она отшучивалась тем, что была не «тонкой-звонкой», а толстой и тихой. Каждый кусок торта откладывался на ее талии моментально, и эту свою часть жизни она тоже строила «согласно купленному билету», то есть следила за весом всю жизнь. А с голосом работала - старалась говорить мягче, нежнее. Тем более разговаривать приходилось в основном с детьми.

— Александра, милая, наверное, у тебя шок. Запоздалый. Ты накануне не поняла всей серьезности ситуации, а теперь, вот… полежи чуть. Дарья тебе чаю сделает, а Ольга почитает стихи, или что вы там читаете с ней обычно, - высокая и тонкая вдруг сменила тон и заговорила со Светланой ласково, как с ребенком.

Светлана опустила глаза и увидела свои ноги, торчащие из-под одеяла. А потом руки…

И все потемнело.

2.

«Какие еще могут сниться сны после такого чтива?» - проснувшись, думала Светлана Борисовна. Он открыла глаза и смотрела в потолок.

Шелест бумаги отвлек ее от мысли. Она опустила глаза и увидела окно из своего сна. Перед ним в кресле сидела девушка с газетой. Лица ее не было видно, но по одежде она сразу поняла, что это та самая из сна… Преподаватель.

Светлана лежала, не шевелясь, и старалась дышать ровно. Пара шагов отделяли ее от газеты, и она легко смогла прочитать заголовок страницы, повернутой к ней.

«Царская семья проведет Рождественские каникулы в Москве и Санкт-Петербурге». Дальше мельче, но все еще разборчиво: «Эта ежегодная традиция – дань памяти прежним столицам Российской Империи».

В глазах поплыло. Даже не от сути прочитанного, а от того, что она смогла без очков прочитать что-то мельче вывески на аптеке. Не двигаясь, она повертела глазами, осматривая комнату: хороший трехстворчатый шкаф, письменный стол, заваленный книгами и бумагами, зеркало в деревянной раме на стене и столик на двух ножках под ним. Такую мебель можно увидеть только в музее или домах очень зажиточных людей, любящих окружать себя дорогими раритетными предметами роскоши.

Девушка в кресле свернула газету и заметила, что Светлана не спит. Она не заторопилась моментально подскочить и заговорить с ней. И они обе молча смотрели сейчас друг на друга.

— Прошу, скажите, где я и кто вы? – прошептала Светлана, надеясь, что она вот-вот проснется у себя дома, на улице услышит привычный шум города, сирены и стук двери в подъезде, который так раздражал ее бессонными вечерами.

— Сашенька, ты Сашенька. Александра Прохоровна Уманская, - тихо ответила девушка, будто боясь спугнуть Светлану.

— Нет. Я Светлана Борисовна Некрасова, воспитатель детского сада, но сейчас на пенсии и должна пойти в парк, а после… - Светлана замолчала и подняла руку, чтобы привычным жестом поправить волосы.

Волос на голове было как-то уж очень много. И она, наконец, поняла, что мешает ей поднять эту самую голову! Она лежала на косе. Потянувшись к шее, она вытащила из-под себя волосы и ахнула. Темная коса с красной лентой не была шуткой. Она дернула за нее, и голова метнулась на подушке.

— Сашенька, сейчас не время шутить, - лицо девушки становилось все более озадаченным, и она принялась кусать пухлую губу.

— Говорю же, я не Сашенька, а вы с кем-то меня спутали, - чувствуя, как паника начинает охватывать ее всегда «холодную» голову, Светлана села и откинула одеяло. Плотная сорочка из сатина сильно измята, ноги, торчащие из-под нее, гладкие, а икры ровные и красивые.

Светлана Борисовна не страдала варикозом – хорошая наследственность и много движения даже в шестьдесят лет позволяли носить летом юбки без колготок, но это были не ее ноги. Она подняла сорочку выше. Два колена «улыбнулись» ей милыми ямочками. Протянув руку к одной из них, она ущипнула и тут же почувствовала боль.

— Не пугай меня, дорогая. Такими вещами мы занимаемся без привлечения матушки. Вчера она чуть не волком выла от безнадеги и пила свой вонючий эликсир для сердца пока не заснула.

— Какими это вещами? – напряглась Светлана.

— Выдумывать истории, которых не может быть, - свернув газету, рыжеволосая девушка встала и положила ее на кресло. - Похоже, мы заигрались. Или ты все же решила написать книгу, и теперь используешь нас как мышей для опытов?

— Я не выдумываю. Можете позвонить в детский сад номер три тысячи сто восемь. Попросите к телефону Лидию Александровну, и она скажет вам, кто я, - выпалила Светлана, боясь даже думать, что эти ноги и коса принадлежат именно ей.

— Сашенька, милая, у нас остался день на сборы. Без тебя никак. Ты же знаешь, что твоя матушка как фабричная труба…

— Почему это… труба?

— Гуд один, а толку ноль. Ты же сама это сказала, - девушка опустилась на колени перед кроватью и взяла Светлану за руку. Вернее, взяла незнакомую руку, прикосновение к которой Светлана почувствовала, как будто это ее рука.

— Как вас зовут? – спросила Светлана, поняв, что разбираться в происходящем придется долго, но то, что произошло с ней – очень серьезно и… невозможно.

— Я Ольга! Ольга Гразовская. Твоя подруга и твой учитель, - девушка встала с колен. В глазах ее засверкала надежда на то, что ее, наконец, услышали.

— Я ничего такого не помню. Вообще ничего. Где мы находимся?

— Дома, в Москве, в вашем доме, и нам пора его покинуть.

— Покинуть?

— Да, ваш батюшка, царствие ему небесное, - девушка с душой перекрестилась и продолжила: - как оказалось, заложил перед смертью все имущество в Москве, и даже в Тюмени, чтобы закончить строительство железной дороги к Пятигорью.

— Мой батюшка, царствие ему небесное… - Светлана тоже перекрестилась незнакомой рукой и обнаружила, что на животе под рубашкой нет привычного небольшого валика, который она тщательно скрывала утягивающим бельем. – Так вот… мой батюшка был строителем и получил эту квартиру в тысяча девятьсот пятьдесят третьем своим трудом. И закладывать он ее не стал бы даже за три железных дороги. Что за бред вы несете, милочка?