Сахарный череп - Марина Сергеевна Комарова
Я перекинул ключ в другую руку. Ладонь снова опалило, но уже не так. И снова помчался к реке со скорпионами. Если знать, где находится незримый мост, то можно и реку перейти, и добраться до места, над которым в Оутле стоят Пирамиды Мертвых. А там уже проблем не будет… Не должно быть.
Чтобы отыскать место, где начинался незримый мост, пришлось вскарабкаться на холм, ободрать в кровь руки и ноги. А потом, не теряя времени, кинуться вперед, закрыв глаза.
— Выручай, Шибальба[1], — шепнул я еле слышно, прижимая к сердцу руку с ключом.
Жар прошел по телу, окатил волной живого огня. Я ударился о твердую поверхность и охнул.
Преисподняя заботится о своих постояльцах. Правда, весьма своеобразными способами.
За спиной снова раздался вой. На этот раз — злобный и разочарованный.
Я открыл глаза и едва сдержал крик. Подо мной угрожающе щелкали клешнями скорпионы, слышался стук шипов о панцири и странный шелест, который нельзя повторить человеческим горлом.
Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Так, спокойно. Незримый мост на то и незримый, чтобы его глазами нельзя было увидеть. Нужно верить, что, делая следующий шаг, твоя нога найдет твердую опору. Не так сложно, но не всегда выполнимо. Сколько смельчаков гибло тут, в ужасе теряя веру и падая прямо к скорпионам.
Я поднялся. Только сообразил, что скулу саднит. Вытер тыльной стороной руки, глянул — кровь. Поморщился. Неудачно упал, ну и ладно.
Ящеры и их всадники остановились у холма. Звери сюда не сунутся: они со скорпионами не находят общего языка, а ужином становиться не хотят. Всадники… какое-то время я завороженно следил, как они слезают с ящеров. Обмениваются дергаными жестами, о чем-то договариваясь. Слов у всадников нет — нечем их сказать. Потом все посмотрели в мою сторону.
Так, не стоит затягивать. Я сделал глубокий вдох и быстро пошел по мосту, стараясь идти прямо и не смотреть по сторонам. Мост есть, мост есть… Необязательно его видеть, чтобы идти. Мост есть…
Нога начала проваливаться, словно опора под ней таяла льдом под ярким солнцем. Вдоль позвоночника пронеслась обжигающая волна страха.
Я покачнулся.
— Нет, — еле слышно выдохнул и прыгнул на берег.
На этот раз досталось колену, но разочарованные щелчки скорпионьих клешней — лучшая музыка для моего слуха.
— Извините, ребятки, не сегодня, — пробормотал я, опираясь здоровым коленом на песок и вставая.
Мельком успел заметить, что всадники так и не ступили на мост. Чуть нахмурился. Интересно, однако. Им по идее вообще наплевать, видят они что-то или нет. Их ведет черная кровь Дома Обсидиановых ножей. Что-то их сдерживает. Только что?
— Далеко собрался? — раздался за моей спиной журчащий голос. Не разберешь: то ли ручеек струится в горном ущелье, то ли водопад обрушивается на водную гладь.
Сразу и громко, и тихо. А еще вдруг стало так свежо, будто все ичтланы опрокинули свои горшки с водой и вылили ее на землю.
Меня развернули, как марионетку. Его глаза — бездонная тьма без белка и зрачка — внимательно смотрели на меня. Гладкая кожа без единого изъяна, смуглая и с красноватым оттенком. Крючковатый нос, красиво очерченные губы. Улыбка… тут каждый улыбается так, что впору сразу повеситься, не пытаясь разбираться.
В мочках его ушей — нефритовые квадратные серьги. Но маску не носит.
От его пальцев сквозь мою одежду просачивались струйки ледяной воды. На нем самом нет одежды вовсе, если не считать налокотник и спрятанный в нем кинжал, от которого исходило оранжевое пламя.
— Язык проглотил? — поинтересовался он. В черных глазах вспыхнули недобрые искры.
— Вот так, — пожаловался я на жизнь. — Только пожелаешь сбежать подальше, как обязательно повстречаешь всех знакомых и бывшую жену. Ичтли, ты меня уже вымочил, как мог. Можно перестать заливать водой?
— У тебя нет жены, Тиош, — хмыкнул Ичтли. — Но я не удивлюсь, если ты сосватал саму Шок-Аху. Правда, что-то у вас в семейной жизни не заладилось, раз она послала за тобой своих ящеров.
— Не сошлись характерами, — искренне ответил я и поднял руку с зажатым ключом. Через плоть уже просвечивали кости, но разжать пальцы я не мог. Иначе украденное тут же вернется к хозяйке. А так всего лишь повредит конечность. — И помоги мне что-то сделать с этим.
* * *
Древние письмена на стене храма Шок-Аху, неподалеку от Чилама
Изначально ничего не было, путник.
Постой и не спеши. Посмотри на эти письмена, сохрани в памяти лица тех, кто пришел до тебя, но вынужден был исчезнуть.
Слышишь, как шумит ветер в верхушках деревьев чобоа? Чувствуешь, как оживает прошлое, стряхивая сон веков?
Не бойся, путник, не будет тебе вреда, только…
Только тьма была ранее, глубокая и мрачная, будто жидкий обсидиан, разлившийся сверху донизу. Без начала и края, без ничего… Только гаснущие искры света, растворяющиеся в этой тьме без следа.
Нельзя было определить, сколько прошло времени, потому что тогда еще не зародилась жизнь ни в одном из уголков Мира миров, и никто не создал Долгого Счета Дней.
Но в один миг что-то пошло не так. Налетели космические вихри, выхватили живую тьму, закружили ее в безумном танце. Забилось гигантское сердце Мира миров, да так, что и сейчас мы чувствуем его ритм, едва приложим ладонь к земле.
Приложи, путник, не стой. Так ты лучше поймешь мои слова.
Тьма превратилась в огромное веретено, крутящееся на такой скорости, что даже если б кто сумел на него взглянуть, то не разобрал бы — где и что.
Взорвалось веретено миллионами ярких звезд и небесных тел, освещая царившую кругом водную гладь. Бездонную, черную, страшную. Ибо, путник, запомни: вода всему дала начало, всему даст и конец.
Просто не разобрать во тьме было, что прячет она от незваных гостей часть Мира миров.
В воде кто-то был. То лениво шевелился, пуская по глади круги, то замирал обсидиановым пятном, будто чудовищным хищник, в любую секунду готовый вырваться на свободу.
И вырвался, обратившись сразу тремя сущностями.
Ты про них слышал, путник, если хоть немного… хоть чуть-чуть твой взор привлекали письмена на стенах храмов и ступенчатых пирамид.
Их было трое: Тиош, Максимон и Нантат.
Стоило им появиться, как разошлась вода, обнажая плодородную землю, горы и пустыни, степи и
