Сердце Дракона. Том 19. Часть 2 - Кирилл Сергеевич Клеванский
Может, если бы Хаджар не обладал опытом общения с Древами Жизни, то ничего бы не понял из сказанного.
— И когда мы встретились с тобой впервые, ты мог оказаться вовсе не тем Безумным Генералом, — продолжил Абрахам. — А если бы я тебе что-то рассказал, это могло привести к тому, что рукописи, которые я прочел и которые немного изменил, чтобы спрятать от общества упоминания о том, кого в той истории никак не должно было быть — остались бы просто рукописями. Время это хрупкая субстанция, парень. Бессмертные лишь касаются его поверхности, но даже сами Боги не рискуют нырять глубже пары метров поверхности реального. Одни лишь Древа Мира пронзают корнями прошлое, стволом прорастают в настоящее, а кронами уходят во все множество будущих.
Хаджар снова затянулся.
— Это все очень поэтично, Абрахам, — согласился генерал. — в какой-то степени даже поучительно. Но, поверь мне, если бы ты сейчас выдал предположение как нам выдержать хотя бы два залпа этой проклятой пушки, я бы оценил это куда больше, чем короткая лекция на тему принципов работы времени.
Абрахам хмыкнул, вытряхнул из трубки пепел и щелчком пальцев поправил шляпу.
— Пожалуй, чтобы ты лучше понял картину, я должен рассказать тебе одну историю.
Истории…
Истории вместо военных советов в преддверии осады крепости — это что-то новенькое.
Глава 1683
- Не могу сказать, что у меня было счастливое детство, Хаджар, — Абрахам улыбнулся тому, как двое бойцов на плацу, столкнувшись лбами, просто развернулись и пошли в разные стороны. То ли не заметив происшедшего, то ли настолько погруженные в мысли о грядущем, что… что, в принципе — одно и то же.
— Не могу сказать, Абрахам, что хоть сколько-нибудь значимое количество людей в этом мире могут похвастаться обратным, — заметил Хаджар.
Во всяком случае — он таких не знал. Даже принцесса драконов и принцесса Звездного Дождя, прожившие, относительно, беззаботное детство, все равно носили на душе шрамы, полученные в отрочестве.
— Ты будешь удивлен, Хаджар… ты будешь удивлен, — вздохнул Абрахам. — но сейчас не об этом… Прости, если вдруг тебе покажется, что я решил использовать тебя вместе летописца собственных мемуаров, но иначе ты не сможешь понять моих мотивов и то, почему мы все это время шли вместе. Так вот… в детстве я, как и большинство мальчишек, наивно полагал, что мой отец самый лучший, самый честный, самый смелый и самый непогрешимый.
Хаджару было знакомо это чувство.
— Но, увы, все так же, как и большинству юнцов, мне пришлось в этом разочароваться.
И это — тоже.
— Не прошло и десяти лет, с момента, как мне пришлось начать брить яйца, как в наш дом заявилось нечто злое, вечно пьяное, разбитое, израненное и от того — ничуть не более приятное существо. С трудом, и не в первый год, я узнал в нем своего отца. Таким, каким он был на самом деле, а не в те редкие удачные побывки между очередным “предприятием”, в которое он навещал меня, маму и остальных.
— Остальных? — переспросил Хаджар.
Абрахам кивнул.
— Кроме меня — трое братьев. Четыре сестры, — ответил он. — Считая матушку, не очень умную, совсем не красивую, но по-настоящему добрую, нас было девять человек.
— Но ты ведь говорил Албадурту, что…
— И я не отказываюсь от своих слов, — в очередной раз хмыкнул Абрахам. — Понятия не имею, с кем из этих спиногрызов я делил не только мать, но еще и отца. Мужчин я помню столько, Хаджар, что не удивлюсь, если окажется, что может и отец-то то у меня другой… но это не важно.
Хаджар посмотрел на Абрахама. Он выглядел так же, как и всегда. Слегка поддатый, помятый, немного небритый и запущенный, но взгляд — все такой же острый и ясный. Генералу всегда казалось, что Шенси использовал свою внешность как маску, чтобы скрыть под ней что-то важное для себя.
— Мой папаня, отчего-то, решил, что он имеет права устанавливать свои порядки в доме, — Абрахам снова поправил шляпу. — Может так оно и было бы, не потеряй он в одной из вылазок весь свой путь развития. Калека, слабее обычного смертного… злобу он, свою, как полагается, изливал на нас. В основном — на мать, но на детей тоже приходилось. Я не могу сказать, Хаджар, что у меня с матушкой были какие-то особые или теплые отношения. У неё попросту не хватало времени на нас всех. Но я её любил. Как и все дети. Какие бы родители у них не были — но хоть капля любви в сердце все равно найдется.
Абрахам убрал трубку за полу плаща и достал оттуда флягу. Ловким движением пальцев открутил крышку и приложился к горлышку. Два мощных глотка и запах браги.
— Я боялся отца, Хаджар. Не буду скрывать или паясничать. Даже будучи калекой, он все равно оставался опаснее любого, кто обитал в округе. Так что поток мужчин прекратился. Мама стала все чаще поздно ложиться и рано вставать — потому что отец работать не мог, только пить и поколачивать нас время от времени. Вскоре стали заканчиваться деньги. Зарабатывать он тоже не мог. Так что…
— Твоя матушка.
Абрахам кивнул.
— Взялась за старое. Увы, к этому времени она уже потеряла, если позволишь, свой товарный вид, — Шенси говорил обо всем это абсолютно спокойно, только где-то в глубине его ясных глаз что-то слегка скрипело. Как если провезти гвоздем по гладкому стеклу. — Клиенты стали беднее, пьянее и злее. И в какой-то момент мой отец, вернувшись с попойки не вовремя, застал матушку и… — Абрахам еще раз приложился к фляге. — Великий вор и авантюрист, прославившийся на многие регионы, встретил свой конец от разбитой о голову бутылки и рассеченного ею же горла. А тот пьянчуга, испугавшись, что матушка побежит к служивым, поспешил отправить её следом за муженьком. А затем и тех трех братьев и четырех
