Черный кузнец (СИ) - Эльтеррус Иар

Да, никого нельзя прощать, люди должны четко знать: не смей искать запретных знаний! Не для человека они! Убивают они душу! Превращают человека в зверя. Сергий вспомнил перечитанные не так давно свитки хроник времен Черной войны, и у него пересохло во рту. Не дай Создатель повторения того кошмара! Ради его предотвращения и тысячи Микул не жаль! Виноват он там или нет!

«Да что это я? — одернул себя старик. — Конечно, виноват! Какие тут могут быть сомнения?..»

Однако сомнения имелись, и немалые. Только вот ничего вернуть было уже нельзя — поздно. Сергий опустил голову, но затем все же заставил себя поднять взгляд и посмотреть в не закрытый бельмом глаз кузнеца. Он сразу уловил немой крик того и вздрогнул.

— Ты знаешь, за что… — неслышно прошептал архонт. — Знаешь… Не притворяйся, знаешь…

Затем накинул клобук, сгорбился, став похожим на нахохлившегося старого ворона, и стукнул посохом по доскам крыльца, давая сигнал начинать казнь.

…Пальцы, крепко вцепившиеся в прутья клетки, кровоточили из ран на месте ногтей, вырванных палачами храма. Но Микула не замечал физической боли, у него куда сильнее болела душа. Он никогда раньше не верил, что душа может так страшно болеть. На костер впереди кузнец не смотрел, он смотрел на лица людей, собравшихся на площади. Да нет, не лица, оскаленные, брызжущие слюной морды. Выпученные глаза, из которых буквально рвется ненависть, злоба, жажда убивать. Тянущиеся к клетке скрюченные руки, летящие в нее камни и гнилые овощи.

— Люди, да что вы с собой делаете?.. — с трудом выдавил из себя Микула. — Вы же люди… Зачем вы так?..

Брошенный кем-то из толпы камень пролетел между прутьями клетки и ударил кузнеца в скулу. Он только вздрогнул и вытер потекшую кровь об плечо, продолжая смотреть в лица горожан. И с каждым мгновением ему становилось все страшнее и противнее — люди походили на кого угодно, но только не на людей. Они бесновались, вопили: «Смерть колдуну!», прыгали, брызгали слюной, сходили с ума.

Микула слушал их крики с недоумением, все пытаясь понять, что же он им плохого сделал. Ведь ничего! Наоборот, мечтал облегчить жизнь мастеровых, создав машины, работающие на пару. Кузнец вычитал о них в древнем свитке, за огромные деньги купленном у торговца с востока, и загорелся идеей построить такую. С юности выискивал редкие книги, учился всему, чему мог, потому и стал мастером. Немало лет прошло, прежде чем ему удалось создать действующую модель — пока подобрал нужные сплавы, форму котла, придумал клапаны, не дающие котлу взорваться. Все это он делал в тайне, большей частью ночами. А когда все было сделано, захотел поделиться радостью с другими, и установил паровую машину на тележку, по-быстрому соорудив двигающий ее шестереночный привод — думал, что люди оценят возможность перевозить грузы без лошадей. «Оценили» и полной мерой воздали…

Когда в воротах появились с дрекольем в руках соседи, Микула встретил их радостной улыбкой, никак не ожидая дальнейшего. А на него бросились скопом, повалили на землю и принялись избивать… И никто, никто не пожелал его выслушать! Кузнец криком кричал, умолял понять, что он же как лучше хотел, что это не колдовство — не услышали… А точнее, не пожелали услышать, теперь он понимал это четко. Затем появились храмовые стражники и вырвали потерявшего сознание избитого Микулу из рук разъяренных горожан.

Последующий кошмар кузнец и хотел бы, да не мог забыть. Неглупые, как будто, люди уперлись в свое идиотское «колдовство», как тупые ослы, и принялись выбивать из него признание любой ценой. Пытками выбивать. Святые отцы напрочь отметали его объяснения, твердя свое раз за разом. Позволяли написать формулы, при помощи которых Микула рассчитывал паровую машину, но даже не смотрели в написанное, интересуясь только тем, что это за заклинание. Поначалу кузнец подумал, что они все сумасшедшие, но позже понял, что дело куда хуже — фанатики. Для таких не существует ничего, что выходит за пределы их догм…

Под конец пытки почему-то прекратились, Микулу даже подлечили, и с ним начал вести долгие разговоры сам архонт, уговаривая прилюдно раскаяться и уйти в монастырь. Но кузнец не понимал, в чем он должен каяться. Он же ни в чем не виноват! Нет в его действиях черного колдовства, как утверждал Сергий! Однако тот гнул свою линию. И тогда в душе Микулы впервые возник обжигающий гнев, столь сильного гнева он никогда до тех пор не испытывал. Этот гнев дал кузнецу силы держаться. Была бы в словах архонта хоть доля истины, он бы покаялся, но так?.. Нет! Ни за что! И он выплюнул в лицо архонту проклятие… После этого кузнеца и приговорили к сожжению заживо.

Отыскав взглядом в толпе несколько знакомых лиц, Микула с надеждой уставился на них, надеясь хоть у кого-то увидеть в глазах каплю сочувствия. Не увидел… Только злоба и ненависть. Боже, да что же это?! Как же это?! За что?! Никто не ответил. И он понял, что отвечать некому… Что и на небе ему не поверят и так же осудят, как осудили здесь. Осудят невинного…

Слева кузнец заметил сапожника Мирко, не злого, как будто, мужика, известного всему городу растяпу, которому не раз помогал — тот жил очень бедно. Десять детей, как никак, попробуй их прокорми, хоть вообще без отдыха работай. Последний раз крыша у него дома прохудилась, да еще и зимой. У Микулы как раз были деньги, полученные за очередной заказ, так почему бы не помочь человеку? Помог, не жаль. А что теперь? Мирко выглядел каким-то диким зверем — перекошенное лицо, бороденка растрепалась, брызги слюны летят вовсе стороны, что-то воет — и нетрудно догадаться, что именно. Почему? Почему даже он поверил, что Микула колдун?..

Взгляд раз за разом вылавливал из толпы людей, которых кузнец раньше считал друзьями. И все они выглядели не лучше Мирко, швыряли в клетку камни, проклинали «колдуна», желали ему сдохнуть помучительнее. И гнев Микулы постепенно становился все сильнее, огненной пеленой скрывая весь мир.

— Значит, вот вы какие на самом деле?.. — по его щекам стекали слезы, но он не замечал этого.

Гнев рос, постепенно переходил в ярость, казалось, кузнеца наполнил ледяной огонь, каждая его жилка горела одновременно льдом и пламенем. Он больше не видел в собравшихся на площади горожанах людей. Не мог их воспринимать таковыми — зверье какое-то, не более. Наконец пузырь гнева прорвало, и из клетки донесся дикий рев:

— Я отрекаюсь от вас, люди!!! Будьте вы прокляты вовеки веков!!! Да падет на вас кара за невинную кровь!!!

И такой силой искреннего чувства были наполнены эти слова, что затронули древнее нечто, спящее далеко среди гор. Оно пробудилось и вслушалось в происходящее, быстро оценило услышанное и заинтересованно принялось ожидать развития событий. Похоже, трехсотлетний сон подошел к концу. Но судить пока рано, нужно еще поглядеть, что выйдет. Хватит ли у этого человека гнева и боли, чтобы пройти все, что он должен пройти. На первый взгляд — хватит. Но это только на первый…

Стражники вытащили из клетки бешено бьющегося Микулу, оттащили на помост и приковали к столбу над костром. Он немного подергался и замер, поняв, что вырваться все равно не получится. Когда кузнец поднял голову, отшатнулся даже палач — его единственный глаз наполнял такой нечеловеческий гнев, что видевших это людей затрясло.

— Создатель! — осужденный внезапно поднял взгляд вверх. — Ты же знаешь, что я невиновен! Так помоги же мне! Ты же Свет!

— Заткнись, гнида! — озлившийся на такую наглость стражник ударил осужденного древком алебарды, но тот не обратил на это ни малейшего внимания, он продолжал бросать в небо богохульства.

— Да пусть себе орет, — ухмыльнулся палач, хлопнув стражника по плечу. — Щас ему припечет, еще не так заорет…

— Значит, я безразличен тебе, Создатель?.. — хрипел Микула, корчась в путах. — Тогда я отрекаюсь от тебя! Слышишь?! Я отрекаюсь от тебя и твоего Света! И будь ты вместе с ним проклят!!! Я больше не твой!!!

Если бы проснувшееся недавно нечто имело тело, оно бы удовлетворенно покивало. Похоже, этот действительно достоин. Хорошо бы, давно пора навести в этом злосчастном мире хоть подобие порядка, да только инструмента подходящего никак не попадалось.