Портрет моего мужа - Демина Карина
Как моя одежда.
Обувь.
И я сама.
Что ж, у высокого брака есть свои недостатки.
— Некогда, — мурлыкнул Мар, наклоняясь. От него несло дорогой туалетной водой, сладковатым ароматом цитрона, которым щедро сдабривали бриллиантин марки «Злот», стало быть, не изменил привычке. И сигарами тоже попахивало. Коньяком… столько лет прошло, а я помню все эти запахи, будто только вчера… еще помню, как умел он голову морочить. Вот перемахнет сейчас через прилавок, который для благородного эйта и не препятствие вовсе. Обнимет. Погладит по волосам и скажет:
— Что ж ты так, Эгле? Ведь у нас все могло быть иначе…
Я стиснула кулаки.
Ну уж нет. Хватит. Наслушалась. Дышать надо глубже, да и успокоиться. Ничего он мне не сделает. Не здесь. Свободная земля. Свои законы.
А с хозяином у меня дела.
Хозяин вообще чужаков не любит, а уж тех, кто делам способен навредить, и подавно.
Места здесь пустынные, море норовистое, а в лабиринтах местных скал, случалось, весьма опытные люди пропадали. Ольс, он умеет хранить секреты.
— Знаешь, дорогая, — Мар замер, разглядывая слегка промасленную гайку, которая закатилась под кривобокую вазу. В ней почтенная вдова, которой, собственно, и принадлежала мастерская, держала сушеные рыбьи головы.
На Ольсе люди были… несколько странными. Но я привыкла.
Мар же ткнул в вазу пальцем и произнес:
— Мне кажется, нам пришла пора кое-что изменить в наших отношениях.
— Ближе к делу, — я дала себе слово, что не позволю ему втянуть меня… не знаю, во что, но всяко не идущее мне на пользу.
Не позволю и все тут.
Хватит.
Да, раньше я была дурочкой… такой вот умненькой дурочкой, которой даже эйт Лённрот, известный своей нелюбовью к слабому полу, пророчил неплохое будущее и которая сама, собственными, можно сказать, руками, это будущее похоронила.
А ведь предупреждали…
С Маром я познакомилась, будучи на пятом курсе Бирштонского технического. Славное заведение с древними традициями и засильем чистокровных эйтов, уверенных, что мир создан исключительно ради их удобства. А прочие, кому выпало родиться с даром, но в семье простой, это так… недоразумение.
У меня была государственная стипендия — виданное ли дело для девицы, если не из низов, то всяко к оным приближенной, — определенная репутация, подработка в университетской лаборатории и с трудом заработанное расположение эйта Лённрота.
У Маруна — место аспиранта, полученное, как теперь понимаю, не столько по заслугам, сколько по матушкиной просьбе, и бездна очарования. О нем говорили. Не буду врать, что только хорошее, но Мар обладал удивительнейшей способностью морочить головы людям.
Душа компании.
Сердце университета, которое трепетные женские ручки передавали друг другу с легкой печалью. Совесть… с совестью у Мара и тогда было сложно.
За полгода он сумел обрасти связями, завязать полезные знакомства, будь то в столовой, где ему готовили отдельно, или же в деканате, где престарелая нейта Урьяш всегда готова была перекроить уже существующее расписание, чтобы Марику было удобно. Его считали своим парнем студенты. И преподаватели. И даже ректор, стоящий словно бы над всеми, на Маровы выходки взирал снисходительно. Как-то сама собой возникла и золотая компания, где нашлось место и для Маровой сестрицы, пятерки ее подруг и парней с боевого.
Когда Мар обратил свой взор на скромную мою особу, я, признаться, решила, что это он с похмелья. Все же девиц он предпочитал видных, выразительных, что внешностью, что характером, который как-то умудрялся смирять. А я…
Полтора метра роста.
Веснушки, которые не исчезают даже зимой. Они усыпали кожу до того густо, что порой та казалась рыжей. И популярности мне этот факт не добавлял. Впрочем, мне было плевать на популярность, тогда я твердо знала, чего хочу от жизни, и тратить время на пустые романчики не собиралась.
На пустые…
А Мар…
— Вам не говорили, что вы прелестны? — он подарил мне тонкую веточку ландыша в колбе.
— Нет.
Я растерялась.
И разозлилась.
И… и еще раз растерялась, потому как Мар поклонился и исчез, будто его и не было. На следующее утро я нашла еще один ландыш, к счастью, Мар додумался не совать его в рабочий раствор, воспользовавшись чистой колбой. Потом был букет на подоконнике, с той стороны стекла, а с учетом, что жила я на седьмом этаже, это казалось подвигом.
Он играл со мной.
Появлялся. И исчезал, оставляя треклятые цветы, и видит Эйра Светлоокая, я в какой-то момент включилась в игру… и стоит ли удивляться, что не прошло и полугода, как мы оказались в одной постели.
Подруги?
Их у меня никогда не было. Характер не тот, да и сложно дружить с человеком, чей мир ограничен стенами лаборатории. Я ничего не понимала в моде и отношениях, не собирала сплетни, не умела объединяться против, а те, с кем меня сводила судьба, не желали вникать в красоту формул.
Сопротивление материалов?
Потоки сверхнизкой частоты? Сопряжение? И пространственная геометрия как способ… в общем, Марта, с которой мы делили комнату, лишь фыркала и закатывала глаза. Правда, Мара она оценила емко:
— Кобель. Но если для здоровья, то можно. Тебе давно уже пора жить начать.
Я же, дура, обиделась. И сказала:
— У нас все серьезно…
Марта же вздохнула, потерла лоб, на котором появились едва заметные морщинки, и сказала:
— Даже так… тогда беги от него, если можешь.
— Почему?
— Да потому что ты ему не пара…
Она оказалась права, Марта Спирковец, перебравшая с дюжину поклонников, прежде чем остановиться на невзрачном, рано полысевшем парне с целительского. За него, как слышала, она и вышла замуж, а после переехала куда-то на Перешту, где, надеюсь, и жила в тиши и согласии. Я же… я не послушала совета. Да и кто на моем месте послушал бы?
Я любила.
Меня любили. Будущее виделось прекрасным. И этому будущему не могли помешать ни Марова матушка, державшаяся со мной отстраненно и холодно, ни его сестрица, позволявшая себе откровенное хамство, ни подспудное чувство неправильности происходящего.
Эйты не женятся на таких, как я, без веского на то повода. Любовь?
Не смешите. Нет, я думала, что она есть, она живет, в тех же хрупких ландышах, в крохотных шоколадках, которые он вытаскивал из моих, тогда еще длинных — Мару не по вкусу стрижки — волос. И я, словно ребенок, смеялась над простым этим фокусом.
Любовь была в открытках.
В плюшевом медвежонке, поднесенном мне на день рождения, в большом наборе инструментов, выполненном по заказу.
— Видишь, — я тогда уверилась, что все у нас сложится, и сидела над кофром, любовалась, не смея притронуться к арфитовым рукоятям. — Он не будет заставлять меня бросить учебу. Он хочет, чтобы я получила диплом. И место мне присмотрит.
— На собственном заводе? — Марта смотрела на меня с сочувствием. Целительница, она, верно, видела болезнь, вот только лекарства от нее не существовало.
— Да, но…
— Но?
Я коснулась-таки отмычек. Ах, здесь есть совсем крохотные, для работы на квазикристаллах. А вот и кисть со сменными насадками. Десяток разнообразных штеков, не говоря уже о резцах, которые, полагаю, и драконью кость возьмут.
— Это не совсем мое… то есть точно я не знаю… сама понимаешь, секретность.
Марта кивнула.
А я продолжила перебирать сокровища. Конечно, у меня имелся собственный ящик с инструментом, я его собирала лет с десяти, когда окончательно поняла, кем хочу стать. Но разве мог он сравниться с этим?
— Я не хочу ковыряться в моторах… или стать младшим чертежником… или оказаться в ситуации, когда все относятся ко мне, как…
— К любовнице босса?
— К жене, — призналась я и тронула колечко. — Вчера Мар сделал мне предложение.
Были цветы.
И ужин в самом дорогом ресторане города. Правда, чтобы я не смущалась, Мар взял кабинку, и за это я ему была благодарна. Все же мой гардероб на подобные выходы рассчитан не был, а покупать еще и платья… благо Мар не предлагал, я бы все одно не позволила.
