Пупсик (СИ) - Федин Андрей
Если бы я оказалась не в гареме султана, возможно, у него это и получилось бы. Но во дворце у него запросили целую тысячу!
Тысяча золотых! Ни одна женщина на невольничьем рынке не стоила больше пятидесяти! Но ему сказали, что я теперь не просто рабыня – я наложница самого султана! А потому и стою я очень дорого.
Горошик решил во что бы то ни стало раздобыть деньги. И записался в отряд наемников.
Вскоре его отряд наняли охранять перевал в Горах Смерти, в которых жили колдуны-некроманты. И там отряду Горошика повезло: они захватили в плен одного из самых могущественных колдунов тех гор. Тот заплатил им за свою свободу целую кучу золота.
Когда срок контракта истек, Горошик поехал выкупать меня. Он принес во дворец султана тысячу золотых.
Но слуги султана его обманули. Стражники отобрали у Горошика деньги и выгнали из дворца. Ему сказали, что наложницы султана не продаются.
И тогда Горошик со своими друзьями наемниками попытались меня выкрасть. Им это почти удалось. Но кто-то все же поднял тревогу, и нас схватили.
Горошика и его друзей – тех, кто остался живым после боя во дворце – объявили изменниками. На центральной площади столицы им отрезали носы и уши и отправили работать на рудники. А меня отдали на всю ночь в казарму гвардейцев.
С тех пор я Горошика больше не видела.
Через два года вместе со свадебным караваном вашей матушки меня привезли в Васкию.
***
– И ты думаешь, что твой Горошик еще жив? – спросила Оливия. – Когда его отправили на каторгу?
– Двадцать четыре года назад, – сказала старуха. – Но он жив. Я знаю это. А иначе бы знак Сионоры исчез. Он точно живой и ни разу за эти годы не изменил мне с другой женщиной. Он любит меня!
– У тебя есть знак богини любви?
– Конечно. Ведь мы с Горошиком были в ее храме.
– Покажи.
Оливия сама подошла к старухе. Та закатала рукав. На ее предплечье принцесса увидела красное пятно, похожее на половинку сердца, каким его рисуют дети.
– Действительно, – сказала Оливия, – знак Сионоры. Я мечтала, что мы с принцем Галеем тоже поставим себе такие. Он появился у тебя, когда ты была еще ребенком?
– Перед тринадцатой зимой.
– И ты ни разу не нарушила клятву? Даже в гареме султана?
– Ни разу. И Горошик тоже: иначе бы этого знака на моей руке уже не было.
Во взгляде, которым принцесса наградила рабыню, теперь читалась не брезгливость, а зависть.
– Вот это да! Вот это любовь! – сказала Оливия. – У нас с принцем Галеем тоже так будет! Обязательно! Но… это что же… твой жених за все эти годы ни разу не переспал с женщиной?
Принцесса сделала шаг назад, с отвращением обнаружив, что стояла слишком близко к этой укутанной в тряпье старухе.
– Ни разу! – сказала рабыня. – Он любит только меня!
Она гордо приподняла подбородок, вытянув тонкую шею.
– Э… да уж. Получается, твой жених был наемником, заработал тысячу золотых… и по-прежнему девственник?
Оливия спрашивала о женихе рабыни, но мысли ее были о принце Галее. Смог бы тот столько лет обходиться без женщин, сберечь нанесенный на руку знак Сионоры?
– Конечно! Ведь мы поклялись перед статуей богини хранить верность друг другу! Ему нужна только я! – сказала старуха. – Когда-нибудь он явится за мной. Армия колдуна, мне рассказывали, проходила мимо рудников султаната. Возможно, мой Горошик уже на свободе. Он может появиться в нашей столице в ближайшие дни! Главное, чтобы я смогла дожить до его появления.
– Тогда тебе стоило сбежать из дворца, как сделали остальные.
Принцессе показалось, что стены комнаты вздрогнули. Со стороны центрального входа во дворец раздался грохот. Магические светильники без приказа на мгновение погасли: Оливия не помнила, чтобы такое когда-либо случалось раньше.
– Что это?
– Я не знаю.
– Нужно идти к родителям! – сказала принцесса. Она схватила рабыню за руку и потащила к двери: выходить из комнаты в одиночку Оливии было страшно.
Они бежали по широким коридорам, подгоняемые подмигиванием светильников. Звуки их шагов эхом отражались от каменных стен.
Оливия отпустила руку рабыни, только когда они обе вошли через маленькую потайную дверь в тронный зал.
Огромный зал, куда помещались сотни людей, сейчас оказался пустым. Лишь в креслах для монарших особ принцесса увидела своих родителей. Они сидели в полном одиночестве. Без охраны, без слуг. Король и королева. Их взгляды устремлены на широкие створки дверей, сейчас плотно прикрытых, из-за которых доносились звуки сражения.
– Папа? Мама?
– Оливия? Что ты тут делаешь?! – сказал отец. – Я же велел оставаться в комнате!
Его волосы взлохмачены, рука теребила рукоять меча.
– Мне стало страшно. Что это за шум?
– Армия колдуна ворвалась в город, – сказал королева. – Они уже во дворце. Все наши маги мертвы. Гвардия еще сражается, но…
Договорить она не успела. От сильного удара двери затрещали и распахнулись.
Принцесса взвизгнула и прикрыла лицо ладонями.
Чеканя шаг, в зал вошли две колонны закованных в броню солдат. Алые плащи; покрытые кровавыми брызгами доспехи; на закрытых шлемах – окрашенные в черный цвет конские хвосты. Солдаты выстроились в два ряда, перестроились из колонн в шеренги, замерли.
Все звуки стихли.
Оливия вдруг осознала, что тишину нарушает только ее всхлипывание. Ей захотелось оказаться сейчас около родителей. Но, глядя на этих превратившихся в статуи солдат, она не смогла заставить себя пошевелиться.
А потом услышала шаги.
Колдун вошел в зал. Принцесса сразу поняла, что видит самого Ордоша. За последний месяц ей тысячу раз описывали его внешность: покрытую шрамами лысую голову, большие черные глаза, из которых на мир смотрело Зло, дыры вместо носа и ушей. Колдун двигался торопливо, точно опаздывал на важную встречу. Остановился между рядами солдат. Стал озираться по сторонам.
– Где она?! – сказал он.
Эхо его хриплого голоса заметалось по залу.
Принцесса перестала дышать.
– Я здесь.
Оливия увидела, как ее отец встал со своего кресла. Его лицо было бледным, на лбу блестели капли пота.
Принцессе показалось, что Ордош удивился, увидев короля.
– Ты кто?
– Я тот, кто тебе нужен. Я король Васкии.
– И зачем ты мне?
Ордош махнул кистью руки, точно прогоняя назойливую муху. В грудь короля врезался невидимый таран: того сорвало с места и унесло в дальний конец зала, ударив о стену.
– Где она?! – повторил колдун. Его глаза шарили по залу.
И вдруг он застыл, подобно своим солдатам.
Принцессе показалось, что колдун смотрит на нее.
Пол под ногами Оливии покачнулся. Но от обморока принцессу спас голос матери.
– Нет! Не тронь ее! – закричала королева, заметив, что колдун направился в сторону ее дочери.
Принцесса зажмурила глаза, отчаянно желая лишиться чувств, не видеть это ужасное лицо, которое стремительно приближалось к ней.
И в следующий миг рука колдуна оттолкнула Оливию в сторону, убирая с пути.
Принцесса увидела сквозь застилавшую глаза пелену слёз, как колдун подошел к рабыне, которую она привела с собой в этот зал, и вдруг упал перед той на колени.
– Ну, здравствуй Анечка, – сказал Ордош. – Я пришел за тобой.
– Горошик? – сказала старуха. По ее щекам текли слезинки.
Колдун взял рабыню за руку.
– Да, это я, Анечка. Прости, что меня не было так долго.
– Ты все же сумел ее найти, – услышала Оливия слова рабыни. – Жаль только, что ты опоздал.
Или это говорила не рабыня?
Принцесса заметила, что облик старухи стал меняться. Спина у рабыни выпрямилась, плечи расправились, исчезли с лица морщины. Да и само лицо стало другим.
Колдун поднялся с колен и сделал шаг назад.
– Ты не Анечка, – сказал он.
– Конечно же, нет, – ответила… богиня Сионора. Богиня выглядела точно так же, как на тех изображениях, что Оливия видела в ее храме: молодая прекрасная дева с кудрявыми золотистыми волосами. Потертые лохмотья старухи исчезли: богиня была укутана в красный, расшитый серебром плащ. Сионора улыбалась.
