Роман Буревой - Колдун из Темногорска
– Гамаюн! Ты слышишь меня? Я спрашиваю, ты слышишь?
Ему никто не собирался отвечать. Лишь шумел дождь, да листва с шорохом осыпалась на землю. А мираж принялся таять, и через минуту не было уже ни церкви с горящим золотом куполом, ни островка, лишь смутно угадывался противоположный берег.
– Ничего, я еще отыщу тебя, будь спокоен, – пообещал Игорь, выбираясь на берег.
Глава 2
ЮЛ
Юл выглянул в окно. Мишка, как всегда, стоял внизу, дожидаясь. От нечего делать носком ботинка ковырял палую листву. Оруженосец прибыл, граф может спускаться вниз. Юл распахнул окно, и Мишка поднял голову, безошибочно распознав стук его оконной рамы.
– Выйдешь? – спросил снизу Мишка. – Сейчас.
Мишка махнул рукой, теперь он мог ждать хоть до вечера. Мишка каждодневно приходил под окна Юла после уроков и ждал. Сколько раз Юл просил: звякни прежде по телефону. Но приятель никогда не звонил. Всякий раз являлся во двор, как верный оруженосец, я стоял, изредка поднимая голову и поглядывая в окно. Так продолжалось до тех пор, пока Юл не спускался вниз или, отворив окошко, не кричал:
– Сегодня я занят!
Тогда приятель делал вид, что уходит. На самом деле он прятался за железным ящиком помойки и, усевшись там на полуразвалившейся скамейке, ждал – вдруг Юл передумает. Из-за ящика его не было видно, но Юл знал, что верный оруженосец может просидеть там и час, и два.
Их дружба казалась более чем странной. Впрочем, Мишка называл это не дружбой, а служением. Юл был к нему добр, как бывает добр господин к преданному и испытанному слуге. Вместе они смотрелись нелепо. Мишка откровенно туповат, Юл – умен, Мишка – упитанный неуклюжий здоровяк, Юл – тощий и узкоплечий, с мягким белым лицом, по-детски усыпанным множеством ямочек, выглядел гораздо младше своих тринадцати. И все же сам Юл выбрал Мишку в друзья. Поначалу Мишка чувствовал себя рядом с ним неловко, все больше отмалчивался или лепетал бессвязное. Оруженосец старательно ловил каждое слово, произнесенное графом, чтобы потом, страшно все перевирая, донести мысли Юла до других. Он смотрел те же фильмы, что смотрел Юл, читал те же книги (только раз в десять меньше, потому как не успевал), он даже думал над теми же вопросами, над которыми думал Юл, и приходил точно к таким же выводам – если, конечно, этими выводами Юл успевал с ним поделиться. Граф платил своему оруженосцу за преданность: Мишка всегда заранее получал тетрадки, чтобы передрать домашние задания. А сочинения Юлу приходилось писать дважды – за себя и за друга. Юл и сам толком не знал, почему выбрал в друзья Мишку. Может быть, потому, что, несмотря на внешнюю инфантильность, он начал взрослеть раньше других и уже умел ценить в людях надежность.
Юл спустился вниз. Мишка уже успел подбежать к подъезду и теперь ждал возле самой двери, как пес. “Мой пес”, – мысленно называл его Юл. Мишка в самом деле походил на добродушного сенбернара. Так и хотелось почесать его за ухом.
– Ты кого-нибудь позвал? – спросил Мишка. Юл отрицательно покачал головой.
– Значит, если это удастся, никто не увидит?
– Только ты.
Толстые Мишкины губы расплылись в глуповатой улыбке. Сказать, что он был польщен, – значит не сказать ничего.
“Кого еще звать-то? – мысленно усмехнулся Юл. – Только ты никогда не скажешь: „У тебя не выйдет". А это так важно!”
Мишка всегда был уверен в друге. Захочет Юл сделаться космонавтом, непременно на Луну полетит. А может, просто руку протянет и прямо с Земли достанет серебряный диск. Что ему стоит!
Они шли через парк. Дождь то начинал моросить, то прекращался, чтобы через несколько минут начаться вновь. От мелкой водяной пыли лица мгновенно сделались влажными. Парк был черен и гол: деревья облетели, лишь в траве кое-где проглядывала зелень. Они дошли до пруда и остановились. Пруд – это, конечно, громко сказано. Простая яма метров пять длиной и два метра в ширину, полная гнилой воды. Сейчас на поверхности толстым слоем плавали ржавые листья. Черный глянец воды едва проступал. Ребята закурили. У Мишки были удивительные большие мягкие ладони. Защищенный его руками, огонек спички никогда не гас.
Первую спичку оруженосец поднес Юлу, а потом закурил сам.
– Купи зажигалку, – посоветовал Юл.
– Нельзя. Мать догадается.
– А так не догадается?
– Не-а, не догадается, – улыбнулся Мишка. Мишка был на полтора года старше Юла, но все равно выглядел рядом со своим графом младенцем.
Юл уселся на землю и стал поправлять кроссовки. После выкуренной сигареты его немного подташнивало, но он не показывал виду, что ему плохо.
– Давай, не надо через пруд? – спросил Мишка. – Можно по дорожке расстояние отмерить. Я и рулетку взял.
– Нет, – отрицательно мотнул головой Юл. – На дорожке ничего не выйдет. Прыгну, как на физ-ре в школе. Надо над водой.
– Почему?
– Не знаю.
Юл подошел к берегу так близко, что почувствовал студеное нутро собравшейся в комок воды. Нет, она не была к нему враждебна, эта черная, умершая вода, она чего-то от него, Юла, ждала. А он не знал – чего. Юл повернулся и начал отсчитывать шаги для разбега. Вода разочарованно колыхнулась в своей земляной лохани. Юл остановился. Вода за спиной замерла – она еще на что-то надеялась. Надежда вскипела в ней сотнями воздушных пузырьков и выплеснулась наружу бурным всплеском, похожим на протяжное “ах!”. Листья на поверхности пруда раздались, прибитые внезапным толчком к берегам, и черная поверхность открылась, как лицо, с которого сдернули капюшон. Мишка удивленно охнул, но не сказал ни слова. Юл на мгновение прикрыл глаза, потом повернулся и побежал. Лицо Мишки пронеслось мимо размытым белым пятном. И сразу же возникла яма. Юл оттолкнулся и полетел. Будто невидимая нить тянула его. Он не мог сорваться.
Когда он упал на той стороне, ткнувшись лицом во влажную траву, его настиг истошный Мишкин вопль: “Йес!”
Несколько мгновений Юл лежал неподвижно. Холод осенней земли постепенно проникал в тело, и напряжение истаивало. Наконец Юл поднялся. Его покачивало, будто он только что очнулся от глубокого сна. Он знал, что идет назад, что переставляет ноги, но не чувствовал этого. Пришлось глянуть вниз и проверить. Да, все правильно, он идет. Его шатало не от перенапряжения и усталости, а от того, что он востребовал слишком много сил для такого пустяка, как прыжок, и теперь, нерастраченные, они рвались наружу. Между тем вода успокоилась, поверхность вновь затянуло слоем листьев. Юл подумал, что оживление мертвой воды в яме ему могло и почудиться, так же как и протяжный вздох, похожий на человеческое “ах”.
– Как это у тебя получилось?! – Мишка смотрел на друга с восторгом и растерянно улыбался.
Юл подошел и взял его за руку. За одну. Потом за вторую. Вода в яме молчала, не желая отзываться. Юл соединил Мишкины ладони, потом вновь развел. Вода в пруду всхлипнула, будто неохотно выдавила: “Да”. По Мишкиному телу пробежала дрожь.
– Беги! – заорал Юл.
Мишка побежал – ему некогда было отмерять шаги для разбега – в любую секунду тончайшая связь могла оборваться. Мишка бежал легко, пружинисто, отталкивая от себя землю, и лишь у самого края сбился, засеменил и беспомощно оглянулся. Хотел что-то крикнуть, но лишь беззвучно открыл рот. Юл изо всех сил мысленно толкнул его в спину. Мишка вскрикнул, как от боли, и в то же мгновение оторвался от земли и полетел. Он упал на другой стороне ямы, на самом краю, плашмя, одна нога повисла над водой, а вниз посыпались комья земли.
Потом он вскочил и завопил на весь пустынный парк:
– А-а-а!
Юл стоял неподвижно и улыбался. Избыточная сила вышла из него, и тело теперь казалось легким, почти невесомым. А сам Юл мнился себе не просто хорошим, а великим. Мир должен немедленно разразиться аплодисментами в его адрес. И в самом деле, раздались громкие одиночные хлопки. Юл обернулся. В нескольких шагах от него стоял отец и аплодировал.
– Привет, Юл! – Отец помахал ему рукой, как ровне, как приятелю.
В свои пятьдесят он умел радоваться как ребенок. Да и внешне он выглядел очень молодо. Вряд ли ему можно дать больше сорока.
– На минутку, – поманил он сына за собой к ближайшей скамейке.
Юл пошел за отцом, а оруженосец Мишка остался стоять вдалеке, терпеливо ожидая, когда ему дозволят приблизиться.
– Разговор есть. Даже не разговор, а так… – Отец явно нервничал, и Юл не мог понять почему. – Здорово ты вырос, Юл.
– Да? А по-моему, я совсем не расту, – пожал плечами мальчишка.
– Только мне твое имя не нравится, – заявил отец. – Я хотел назвать тебя Казимиром в честь деда. Да она не позволила.
“Она” – это мать Юла. Впрочем, история с наречением давняя, сто раз слышанная, хотя и не ясная до конца.
– Хочешь предложить сменить имя? Отец не обратил внимания на выпад сына. Он думал о своем и, спрашивая, не слышал ответов на вопросы.
