Юрий Валин - Дезертир флота

Квазимодо подолгу просиживал с женой, потом Теа отправлялась вынюхивать новый мир. Ей хотелось гулять, но вор просил не уходить надолго. Лиска неохотно слушалась. Рассказы вояк о жестоких обитателях лесной чащи производили впечатление и на нее. Но нос и глаза успокаивали – мир, полный можжевелового запаха, мышиной возни, воя волков и шорохов дубовиков[64] и гилли[65] казался своим и понятным.

В одну из ночей лиска сказала Полумордому:

– Там, в горах, когда я была у Менти, она показала, что встречала таких, как я. И давно, и не очень давно. Она показала, что раньше мы жили здесь, где часто бывает снег.

– Она сказала, где твоих сородичей можно найти?

– Нет. Она вообще не говорила – она показывала. Не знаю, как объяснить. Просто в моей голове появлялось то, что она желала показать. Как ты думаешь, может быть, я вспоминаю все то, что помнил мой род? Мне здесь знакомы все запахи. Даже не видя, я понимаю, кто прошел по тропе и чья это шерсть.

– Не знаю, детка. Я ведь только пиво носом чую. – Вор помолчал. – Теа, ты хочешь уйти?

– …тебе! – Лиска накрепко подцепила одно из кратких и непонятных словечек бородатого Лера. – Что ты за чушь несешь, балбес одноглазый? Никуда я от тебя не пойду. – Теа отвесила любимому легчайший подзатыльник, а потом поцеловала в малочувствительный кривоватый нос. – Я с ним как с умным советуюсь, а он…

– Ты со мной не по поводу нюха советуйся. И не дерись. Не позорь меня и себя. Здесь люди образованные, вон какой дорогой джин бочками жрут.

Теа содрогнулась:

– Я такое пить не могу.

– И не нужно. Для тебя ширитти найдется. Пора тебе, моя восемнадцатая, здешней леди становиться.

– Если пора – стану леди. – Лиска оглянулась на спящих у соседних костров и повалила супруга на мягкие свеженарубленные еловые лапы.

Все чаще у дороги стали появляться, обнесенные крепкими частоколами хутора. Ночевали в тепле. Солдаты именем короля меняли лошадей, поставленных в пару испытанным лошадкам с юга. Вокруг простирался густой лес, но отряд двигался по-прежнему быстро и без помех. Лишь раз у схваченного ледком ручья на головную повозку попыталась напасть молодая пума. В нее живо всадили несколько стрел, и истошно ревущий хищник с треском скрылся в осиннике. Куда дольше пришлось успокаивать лошадей.

На хуторах много говорили об осмелевших к зиме, сбивающихся в стаи по четыре, а то и по шесть голов вег-дичам. Часто хищники выходили к дороге. Но отряд подобные беды миновали. Лишь холода, так запаздывающие в этом году, все сильнее и сильнее покусывали по ночам.

В Тинтадж въехали уже по первому снегу. Огромный город произвел впечатление даже на повидавших большие города Квазимодо и Бата. Высокие, усиленные мощными башнями стены города, стражники у окованных металлом ворот, сложная система решеток и прочих оборонительных устройств поневоле настраивали на серьезный лад. Внутри городских стен теснились узкие улицы, застроенные трех-четырехэтажными домами из серого камня. Герб Ворона виднелся чуть ли не на каждом доме. Кричали разносчики, ватагами бегали мальчишки, пахло дымом, хлебом, лошадьми и помоями. Среди прохожих достаточно часто попадались городские дарки: луриданы,[66] клураканы[67] и хайнцели.[68] После долгого пути такой шум и многолюдье ошеломляли.

– Да мы здесь заблудимся, – сказал Ныр. – Здесь людей в сто раз больше, чем в Глоре.

Квазимодо был готов согласиться. Людей, даже учитывая, то, что Тинтадж был застроен куда плотнее южной столицы, оказалось жутко много. Конечно, Тинтадж являлся самым крупным из северных городов – сюда съезжался торговый люд со всей обитаемой части страны. Дальше, раскинувшись во все стороны света, лежали бескрайние необжитые края, куда никто не решался заходить и в ближайшие сто лет вряд ли решится. Здесь даже в роще, видимой с городской башни, незадачливый человек в пасть вег-дича угодить может.

Друзья-конвоиры оставили путешественников в гостинице «Полная бочка», посоветовав устраиваться, отдыхать и ждать знающих людей. Заверили, что постой гостей оплатит казна Ворона.

«Бочка» оказалась далеко не полной. Цены в городе кусались, и постояльцев было немного. Друзья устроились с удобствами в двухкомнатном номере. Квазимодо подумывал о бане, Теа пошла учить конюхов обращению с лошадьми. С улицы сквозь мутные стекла доносились однообразные завывания какого-то волосатого типа, бредущего по слякотной улице. В руках у заклинателя был посох с навершием в виде чего-то похожего на решетку. Поднявшийся в номер с бочонком пива Ныр доложил, что бесноватого называют проповедником, и этот проповедник заставляет верить в нового бога. Бог, когда появится, велит всех, кто в него не верил, немедленно казнить жутко разнообразными казнями. В порядочные питейные заведения проповедников не пускают, но их все равно развелось как рыбок-серебрушек возле дохлятины. Здешний король бродить по стране поклонникам сурового бога позволяет, хотя несколько лет назад воевал с ними. Вот строить храмы этого Светлого в городе и окрестностях настрого запрещено. Отвели им какое-то место на западе от Тинтаджа, там и возводят поклонники нового бога храм до самого неба. Квазимодо посоветовал другу не забивать голову всякими причудливыми богами, а пить пиво, пока есть время. Потому как, когда придут «знающие люди», им придется рассказывать про Глор и Флот, пока весна не начнется.

Знающие люди появились уже к вечеру. Вернее, один человек. Его сопровождающие наверх подниматься не стали. Два невзрачные и с виду невооруженные типа расположились в общем зале «Полной бочки», еще один охранник торчал на улице.

В номер путешественников поскребся невысокий старичок. Белая как пух бородка, теплая шапочка на облысевшей голове делали дедушку очень мирным и домашним. Левое веко незнакомца выглядело расслабленно опущенным, старый шрам, пересекающий лоб, растворился в морщинах. Старикан раскланялся, выцветший глазик живо обежал взглядом всех четверых присутствующих, чуть дольше задержался на девушке и вернулся к Квазимодо:

– Известный торговец светильниками господин Квазимодо? Приношу свои искренние поздравления – преодолеть в нынешнюю пору перевалы дорогого стоит.

У вора заерзало в животе. Квазимодо всю сознательную жизнь опасался таких выцветших внимательных глазок. Все они, ласковые, видят, все они понимают.

– Полагаю, лорд Фиш? – Квазимодо радостно заулыбался. – Знакомство с вами – огромная честь для только начинающего свое дело купца.

Одноглазый старичок заулыбался еще приветливее:

– Мы знакомы? Неужели я так хорошо известен в Глоре?