Клайв Стейплз Льюис - Хроники Нарнии

Пока гном рассказывал, погода изменилась. Было солнечно, когда они усаживались. Теперь Лопух дрожал. Алмаз тревожно осматривался. Джил взглянула на небо.

– Тучи собираются, – сказала она.

– И так холодно, – сказал Лопух.

– Слишком холодно, клянусь Львом! – произнес Тириан, дуя на руки. – Тьфу, что за мерзкий запах!

– Будто падалью воняет, – задохнулся Юстэс. – Может, тут где-нибудь дохлая птица? Почему мы раньше ничего не чувствовали?

Резко повернувшись, Алмаз вскочил и указал на что-то рогом.

– Смотрите! – вскричал он. – Смотрите туда! – И все увидели. И глубочайшее отчаяние сковало их.

Глава восьмая

Какие вести принес орел

В тени деревьев на противоположной стороне поляны что-то очень медленно двигалось к северу. Оно было серым и прозрачным, как дым, но пахло отвратительно и, кроме того, сохраняло форму, а не клубилось. Очертаниями оно напоминало человека, но с головой птицы, хищной птицы с жестким, изогнутым клювом. У него было четыре руки, оно держало их над головой, протягивая к северу, словно желало обхватить всю Нарнию, и на всех двадцати пальцах, изогнутых, как и клюв, вместо ногтей были длинные, острые птичьи когти. Оно не шло, оно плыло по траве, и трава словно вяла под ним.

Едва взглянув на него, Лопух пронзительно завопил и стремглав бросился в башню. А Джил (которая, как всем известно, отнюдь не была трусихой) закрыла лицо руками. Остальные смотрели, пока через минуту чудовище не скрылось в густых деревьях справа от них.

Снова вышло солнце и запели птицы.

Все свободно вздохнули и зашевелились, потому что все это время стояли, как статуи.

– Что это было? – прошептал Юстэс.

– Я видел ее раньше, – сказал Тириан, – но тогда она была вырезана из камня и покрыта золотом, а в глаза были вставлены алмазы. Я был тогда не старше тебя и гостил при дворе Тисрока в Ташбаане. Он повел меня в главный храм Таш. И я ее видел над алтарем, высеченную из камня.

– Так это… это была Таш? – спросил Юстэс.

Вместо ответа Тириан взял Джил за плечи и спросил: «Что с вами, леди?»

– В-в-все в порядке, – сказала Джил, отнимая руки от бледного лица и пытаясь улыбнуться. – Что-то немного замутило.

– Итак, – сказал единорог, – по-видимому, это действительно Таш.

– Да, – сказал гном, – и этот дурак Обезьян получит то, что звал, да не ждал. Позвал Таш – Таш и пришла.

– Куда оно… она… это двигалось? – спросила Джил.

– К северу, в самое сердце Нарнии, – сказал Тириан, – чтобы поселиться у нас. Они ее звали, и она пришла.

– Хо-хо. – Гном, посмеиваясь, потер темные руки. – Вот так сюрприз Обезьяну! Поменьше поминали бы демонов, если б знали, что говорят.

– Кто знает, будет ли Таш видима Обезьяну? – сказал Алмаз.

– А где Лопух? – спросил Юстэс.

Все стали звать Лопуха, а Джил даже обошла башню, посмотреть, нет ли его сзади. Они уже устали от поисков, когда в дверь просунулась большая голова и спросила: «Уже ушел?» Его едва уговорили выйти, он трясся, как собака перед грозой.

– Я вижу, – сказал Лопух, – что впрямь был очень плохим ослом. Я не должен был слушать Хитра. Разве я думал, что может случиться такое!

– Если б ты тратил меньше времени на разговоры о своей глупости и больше на то, чтобы в меру своих сил попытаться поумнеть… – начал Юстэс, но Джил перебила его.

– Ох, оставьте бедного Лопуха в покое, – сказала она. – Он это не нарочно, правда, Лопух, дорогой? – И она поцеловала его в нос.

Все еще возбужденная компания вновь расселась по местам и продолжила беседу.

Алмаз почти ничего рассказать не мог. Он стоял привязанный за хлевом и, конечно, вражеских планов не слышал. Его пинали (иногда ему удавалось дать сдачи), и били, и угрожали смертью, если он откажется признать, что это Аслана выводят и показывают по ночам. И казнили бы этим утром, если б его не спасли. Что сделали с ягненком, он не знал.

Первым делом надо было решить, стоит ли идти к хлеву этой же ночью, чтоб показать осла всем нарнийцам, или же двигаться к востоку, навстречу войску, которое кентавр Руномудр ведет из Кэр-Параваля, и напасть на Обезьяна и тархистанцев. Тириан больше склонялся к первому плану: ему претила самая мысль, что Обезьян будет морочить его народ хоть минутой дольше. С другой стороны, после встречи с гномами он уже не был уверен, как народ воспримет появление Лопуха. Да и нельзя забывать, сколько там тархистанских солдат. Поггин думал, около тридцати. Тириан не сомневался, что если все нарнийцы встанут на его сторону, то он, Алмаз, дети и Поггин (на Лопуха они не слишком полагались) могут рассчитывать на победу. Но что если половина нарнийцев вроде вчерашних гномов сядет и будет наблюдать, а то и драться против них? Рисковать страшно. Кроме того, там сейчас это чудище – Таш. Чего ждать от нее?

Поггин считал, что Обезьяна не вредно на денек-другой оставить с его трудностями. Выводить и показывать ему теперь некого. Пусть попробует – он ли, Рыжий ли – это объяснить, если звери будут ночь за ночью ждать Аслана, а Аслана не будет. Тогда даже у самых легковерных появятся сомнения.

В конце концов все согласились, что лучше всего идти навстречу Руномудру. И только они так решили, как сразу удивительно повеселели. Я вовсе не думаю, что кто-нибудь из них боялся драки (исключая, может быть, Джил или Юстэса). Мне кажется, каждый из них в глубине души предпочитал не приближаться, по крайней мере пока, к ужасному птицеголовому существу, видимому или невидимому, обитавшему теперь, наверное, в хлеве на холме. В любом случае, когда примешь решение, на душе становится легче.

Тириан сказал, что теперь их маскарад может только навредить: если верные нарнийцы примут их за тархистанцев, они ведь могут и напасть на них. Гном приготовил неприятную на вид смесь, взяв золу из очага и жир для смазки мечей и наконечников копий. Потом они сняли тархистанские доспехи и спустились к воде. Смесь мылилась как мягкое мыло. Приятно и уютно было видеть, как Тириан и дети, стоя на коленях у воды, трут шеи, пыхтя и отдуваясь, смывают пену. В башню они вернулись с красными, сияющими лицами, словно старательно вымылись к празднику. Потом они выбрали себе настоящее нарнийское оружие – прямые мечи и треугольные шлемы.

– Так-то лучше, – сказал Тириан. – Я снова чувствую себя человеком.

Лопух умолял снять с него львиную шкуру. Он сказал, что ему в ней жарко, и она очень неудобно собралась у него на спине, и вообще он выглядит в ней глупо. Его уговорили поносить ее еще денек-другой, чтоб показаться в таком наряде другим зверям, после того как они соединятся с Руномудром.