Вадим Арчер - Алтари Келады

Все шли молча, тишину отгонял только топот ног да шумное дыхание табунщика. Огромные расплывчатые тени на стенах качались и вздрагивали в такт шагам Тревинера, освещавшего путь светлячком Феникса. Охотник шел первым, за ним в привычном порядке следовали Витри, Шемма и оба мага. Альмарен, как всегда, замыкал цепочку. Сегодня он не чувствовал ни голода, ни усталости, ни липнущей к телу одежды, которая за ночь не стала суше. Истекший день, где жизнь со смертью шли рука об руку, словно закадычные подруги, притягивал его мысли, создавая ощущение отстраненности, нереальности настоящего.

В памяти Альмарена плыли неправдоподобно четкие картины вчерашних событий — камни, перекатывающиеся в настигающем потоке, колодец вентиляционной шахты с барахтающимся, тонущим зверьем, подводное звездное небо из эфилемовых осколков и провал сознания, вызванный удушьем. И последнее, пронзительное воспоминание, в котором запах дыма и смолы, идущий от плаща Тревинера, смешивался с запахом ее волос… События чередовались в ускоряющемся ритме, вызывая напряженное, болезненное восхищение, способное, казалось, разорвать сердце, и вдруг разом исчезли, сменившись абсолютным покоем.

Оглушенный внезапной тишиной, Альмарен, словно просыпаясь, огляделся вокруг. Все, на чем останавливался его взгляд, казалось, спешило рассказать о себе — о силах, заключенных внутри и создающих видимое, о росте и распаде, о стойкости и хрупкости, о незримой, упорной борьбе за сохранение обретенной индивидуальности.

«Сила жизни… — подумал он. — Теперь я знаю, как велика она, сила жизни — старшая сила, способная преодолеть силу воды, силу огня. Даже здесь, под землей, нет ничего неживого. Она и в камне, и в плесени, покрывающей камень, и в белоглазых тварях цвета плесени. И сам я — частица жизни, дитя жизни, отец жизни… А ты, моя дорогая искорка, как ты прекрасна… Как было бы темно без тебя здесь, в пещерах Фаура!»

Альмарен чувствовал, что у него открылось второе зрение, позволявшее видеть глубинную суть мировых проявлений, и одновременно осознавал необратимость случившегося. Он шел и вслушивался в безмолвное бормотание окружающего мира, а тот без жалобы, равно как и без гордости, повествовал о скудной подземной жизни, отвоевавшей у небытия пространство из тьмы и камня, об ее стойкой самодостаточности, а сам расступался перед светом эфилемового амулета, нехотя пропуская через себя чужаков.

— «Я никогда уже не стану прежним, — сказал себе Альмарен, затрудняясь определить вызванное этим признанием ощущение — страх или восторг. — Мне никогда уже не ослепнуть. Хочу я или не хочу — теперь я буду видеть все именно так».

Однако внезапное прозрение не лишило Альмарена юношеской жизнерадостности, поэтому его мысли нет-нет, да и сбивались совсем на другое, и он улыбался, представляя, что скажет, или нет — подумает его отец, когда он приведет с собой коротковолосую черную жрицу в мальчишеской одежде. И вновь его внимание возвращалось к реальности, в которой он отчетливо видел присутствие и взаимодействие трех сил, известных магам. Альмарен сознавал, что получил ключ к власти над силами магии, но как использовать этот ключ, он пока не знал.

Коридор, по которому шли путники, привел к дорожному залу, построенному, как принято у монтарвов. — округлые своды, овальный стол, окруженный кольцом скамейки, спальная площадка и источник у противоположной стены. Тревинер вышел в центр зала и остановился.

— Предлагаю всем напиться и набрать фляги, — посоветовал он.

— Не припомню, чтобы в пути нам не хватало воды, — пробурчал Шемма, которому не хотелось тащить лишнюю тяжесть. — Да и идем мы в Фаур, а он затоплен.

— Ну, если тебе больше нравится пить из болота… — пожал плечами Тревинер. — Это последний источник с чистой водой, отмеченный на карте. Карта кончается здесь, в этом зале.

— Покажи! — заинтересовался Альмарен. — Неужели мы пришли?

— Смотри, — Тревинер указал ему на хвостатый кружок на карте, отмечавший зал и родник. От кружка отходила прямая линия и упиралась в край листа. — Этот коридор, нужно полагать, ведет прямо в Фаур.

— А уттаки где?

— Они вот здесь, пониже. — Тревинер повел пальцем от развилки и задержался на путанице ходов вокруг другого кружка. — Они еще набегаются в этих коридорах, пока не выберутся на верный путь. Однако скоро и мы окажемся в таком же положении, ведь карты Фаура у нас нет.

— Как же мы отыщем выход? — встревожился молчавший до сих пор Витри.

— Когда мы с Шеммой ходили по Лypy, я кое-что понял в устройстве подземного города, — ответил ему охотник. — Думаю, что и Фаур построен сходным образом.

— Пантур говорил мне, что Фаур гораздо больше Лура, — подал голос Шемма.

— Не беда. Наверняка и в нем соблюдается любимая монтарвами симметрия.

— Это верно для внутреннего устройства подземного города, — заметила Лила. — А ходы наверх, скорее всего, располагаются случайно. Их положение должно зависеть от местности наверху, которой монтарвы не распоряжаются.

— Правильно, — подтвердил охотник. — Я и собираюсь проверять все несимметричные ходы верхнего яруса Фаура. Если даже мы и наткнемся на пару-тройку вентиляционных шахт, отыщется, наконец, и выход.

— Хорошо бы дойти до Белого шара, а оттуда начать поиски выхода, — сказала ему Лила. — Тогда мы сможем вернуться к шару, как только это потребуется.

— Согласен, — ответил Тревинер. — Но должен сразу сообщить — искатель магических шаров из меня не получится.

— Я чувствую Белый шар отсюда, он вон там, — Лила указала вверх в направлении Фаура. — Давай, я буду показывать тебе направление, а ты выбирай путь.

— Попробуем, — охотник зорко глянул в глубь открывающегося перед ним коридора. — Выбор пока невелик — сюда.

Туннель, выше и просторнее предыдущих, от пола до потолка был покрыт резным орнаментом, местами едва заметным под густым слоем плесени, пышно растущей в спертом от влаги воздухе. И все же, вопреки царившей здесь разрухе, в отделке и пропорциях подземного проспекта ощущалось присутствие неуловимого качества, отличающего гениальное творение от заурядного. Ритм полуколонн, смыкавшихся на потолке арками, и резьбы в проемах между ними, напоминавшей разводы инея на осенней траве, навевал величественное, почти торжественное настроение, словно приветствуя входящих в Фаур путников.

Тревинер остановился на первой развилке, где туннель пересекался другим, таким же просторным и украшенным каменными узорами. Вдоль стен поперечного туннеля, как и в Луре, тянулись желоба со светящимися растениями, но голубовато-сияющие ряды были неровными — где с чернеющими разрывами, а где разросшиеся далеко за пределы своих вместилищ и языками голубого пламени сползающие на пол. Туннель плавно изгибался, образуя часть гигантской окружности, поэтому охотнику, расчистившему часть надписи на стене, не понадобилось продолжать свое занятие.