Дмитрий Денисов - Изначальное желание

— Пока да, — тихо признался я.

— Хорошо. Но эта точка еще и конец. Ведь так? Я ведь закончила здесь линию?

— Да.

— Ну и чего непонятного? — с едва различимым возмущением сказала Тио, взмахнув палкой. — В любой замкнутой линии начало всегда является концом. Если ты хочешь, чтобы изначальная неделимая точка поделилась, став и началом и концом, необходимо еще что-то, иначе неделимое останется единым. Так зарождается то, что ты называешь временем. Сейчас она начало, а через пару мгновений, когда описан круг — конец. Потом снова начало. И снова конец. Время потекло, измеряемое кругами, хотя то потекло твое желание. Желание двигать изначальную точку. Время с виду бесконечно, хотя на самом деле, ограничено твоим изначальным желанием. Ты можешь превращать изначальную точку из начала в конец и наоборот, сколько захочешь. Или пока не надоест. Но это неважно. Важно другое — следствие любой причины всегда становится причиной нового следствия. Сделан круг. Затем еще один. И еще. Зародилось движение. Изначальная точка уже существует не только на линии, но и во времени — она крутится. Время измеряется кругами, или какими-то изначально равными промежутками, впрочем, как и все остальное. Так движется жизнь: крутится, множится и меняет формы, согласно каким-то законам. Но что-то изначальное остается неизменным. Тебе ли не знать?

— Ну да… — шепотом вторил я. — Наверное…

Кажется, мои слова ее очень обрадовали. Или это просто, кажется?

— Так вот. Жизнь и есть такая сказка. Сказка же, как замкнутая линия, а точнее — как часть ее — ведь сказок может быть много. И не обязательно круг — то может быть квадрат с резкими поворотами, или любая друга фигура. Главное — отыскать изначальную точку, если ее уже кто-то поставил. А, отыскав, ты поймешь, что она ничем не отличается от той, которую ты сам можешь поставить для себя. Ты всегда можешь сам придумать окончание. Счастливое или трагичное — зависит от тебя, от твоего изначального желания. Ты можешь и вовсе переписать сказку на свой лад, если уж сильно хочется. Но это очень трудно — нужно обладать даром и умением. Либо ты можешь вообще не придумывать ничего. Но твоя жизнь тогда остановится. Как повествование в той сказке, на том самом месте, где закончилась твоя фантазия. Или желание повествовать дальше. Но жизнь, как видишь, не останавливается. Значит, есть и желание рассказывать дальше, и фантазия, которая подсказывает, как это делать. Но главное — есть ты, как изначальная точка, исполненная силы и желания зародить время и жизнь. И каждый раз прокручивать новый круг. Разве не так, путник?

— Похоже, что так, — произнес я, вращая головой, словно убеждался лишний раз — не остановилась ли жизнь. Ведь иной раз ее все же можно остановить. Ведь только что она для меня остановилась и замерла. Но с ее словами снова пришла в движение.

— А раз так, то чего спрашиваешь? — вспыхнули ее большие карие глазенки. В них блеском отразилось яркое пламя. Словно сама жизнь зарождалась в глубине ее бездонных очей и шла оттуда, проливаясь на весь мир благодатным теплом. Она вопрошающе глядела на меня. Время и жизнь зарождались в ней и превращались во все сущее. Время и жизнь сочились сквозь меня, порождая мое тело, мою рваную одежду, мои волосы. Я тоже не сводил с нее восхищенного взгляда. Я упивался той жизненной силой, что волнами шла наружу. Я ловил каждое ее движение, так как знал — от нее зависит все. Но, присмотревшись внимательнее, я видел в двух больших глазках… себя. И вдруг я понял: в моих глазах она также видит свое отражение. Впервые, в ее вечной жизни.

Теплая улыбка тронула уголки моего рта. Она заинтересованно насторожилась. Тогда я снова нарушил молчание:

— Смотрю я на тебя и думаю.

— О чем?

— Повзрослеешь ли ты когда-нибудь? То есть, я хотел сказать — подрастешь ли?

— Интересный ты, — игриво пропела она. — Сам все прекрасно знаешь, и снова спрашиваешь.

— Но я хочу это услышать от тебя, — искренне попросил я.

— Захочу — повзрослею. Но мне этого не надо. Мне нравится быть такой. А потому я такая. Впрочем, как и ты. Ведь так, путник?

На сей раз, улыбнулся я. Приобнял ее, хотел потрепать по голове, но вдруг испугался разворошить ее «звездную корону». Тогда бережно положил руку на меховое плечо.

— Теперь ты спрашиваешь очевидное.

— Но я хочу это услышать от тебя, — искренне попросила она.

— Так, милая Тио, так. Именно так — не иначе. Пусть в мире, где возможно все — все может быть иначе. Но это так. Лишь потому, что в том мое изначальное желание. Равно как и твое. Ведь так, Тио?

— Да, наше изначальное желание едино, но мы разные, — пропела она, прижимаясь ко мне теплым боком.

Я трепетно вдохнул морозный воздух, запах костра, неземной аромат ее волос. И произнес:

— Лишь потому, что наше изначальное желание — быть разными.

— Да, потому мы и разные, — кивнула она.

— И в то же время удивительно схожи, — напомнил я.

— В чем?

— В изначальном желании.

Она с благодарностью посмотрела на меня. Улыбнулась, и протянула к огню маленькие озябшие ручки. Я тоже улыбнулся и прижал ее сильнее, словно отец любимую дочку. Нет, ей не холодно. Просто ей захотелось тепла, как и мне, как и вам, как и любому. Не знаю — человек она, или нет, но ей тоже нужно тепло. Пусть самая малая толика, но истинного тепла, которого она не могла подарить сама себе, как бы не старалась. Тепла, без которого невозможно существование жизни. Жизни как огня, порожденного искрой изначального желания.

Пушистый снег обильно валил с набухших черных небес. Ветер завихрял его, крутил, собирал в пригоршни, швырял в лицо. Но вокруг нашего костерка он смирялся, успокаивался, извинялся и редкими снежинками падал на наши непокрытые головы. Незаметно я провалился в сон. Хотя мое тело и бодрствовало, сидя у костра, я все же спал. И снилось мне, как маленькая девочка ворошила палкой костер и рассказывала удивительные истории. А я сидел и заворожено слушал. Но о чем они, я так и не разобрал…

Была ли волшебная ночь? Не приснилась ли? Это не важно. Главное — я помнил маленькую девочку по имени Тио. Я помнил ее большие карие глазки, исполненные далеко не детской мудрости и в то же время детской чистоты. Я помнил ее звонкий голосок, озорной смех, тихий шепот. И ее необычайные речи. Ее мысли. Я помнил ее еще до того, как встретил. Я помнил ее всю жизнь. Всю свою вечную жизнь. И она помнила меня. Всегда помнила и никогда не забывала. Наверное, потому мы и встретились, снова в первый раз, как бы глупо то не звучало. Но нет встречи без разлуки. Как, впрочем, и наоборот. Есть лишь время, что соединяет их. Да и не только их. Время соединяет все, что было, что есть, что только возможно представить. Ведь время — это изначальная сила, которая и приводит застывшую вечность в движение.