Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

Имя Нави прочно стало ассоциироваться с дьяволом и вероотступниками. Любой, кто хотя бы видел этого мошенника, неминуемо попадал под подозрение, был вынужден оправдываться и всеми способами доказывать, что не имеет отношения к дьявольским интригам и предателям Веры. Пожалуй, вся Империя пережила новый виток охоты на ведьм.

Со временем из имевшего место инцидента была полностью вымарана основная ее нить, и теперь каждому добропорядочному гражданину ясно, что Нави не хотел обогатиться за чужой счет, а был никем иным, как самим дьяволом. Мой родитель при этом в глазах людей превратился в мученика, спасенного Верой, молитвой и решительностью Церкви в борьбе с силами тьмы.

Однажды рожденный миф изменил все и всех. В конечном итоге, как мы все прекрасно знаем, протестанты потерпели поражение, а Каспара Рейхенштейна вынудили отказаться от всего, кроме титула, обязав проживать вдали от людей, запретив с кем бы то ни было общаться и порекомендовав забыть пережитое, не вспоминать столь важный эпизод из его жизни. В результате аббатство Вессберг, некогда занимавшее всего-то маленькую улочку в одноименном городке, заполучило значительную часть владений моих предков.

Так нотариус закончил свой рассказ и затих, положив подбородок на сжатые кулаки. Никто не проронил ни слова, только Николаус фон Граусбург и Михаэль Бреверн переглянулись. В истории Пауля некоторые утверждения никак не давали им покоя, просто подталкивая задать два вопроса: что это за аббатство Вессберг, и какое поражение могли потерпеть протестанты на едва ли не полностью протестантском севере Империи?

Глава двенадцатая

Думая каждый о своем, путники долгое время хранили молчание, пока Эльза после тяжелого вздоха наконец-то не обратилась к Паулю:

- Ваш отец глубоко несчастный человек. Пережить такое было бы очень трудно.

- Будь папа жив, он бы с вами категорически не согласился, Эльза. Он считал себя счастливейшим человеком в мире. Жил он уединенно, на полном содержании монастырской братии, женился на женщине, которая грамотно вела домашнее хозяйство, обстирывала его и изумительно готовила. А в чем-то ином отец и не нуждался. Свою часть договора с Церковью он исполнял крайне ответственно: никому и никогда ни слова, ни полслова, ни пространного намека.

- Даже вам? - изумился Виллем.

- Представьте себе, даже мне. Все, что я рассказал вам, мне самому стало известно из бесед с матерью да от одного старого монаха. Мою маму аббат Отто Шульце по сути нанял, чтобы иметь возможность всюду и всегда приглядывать за отцом, поэтому она обладала кое-какой информацией, а монах участвовал в том церковном расследовании и располагал сведениями, что называется из первых уст, - Пауль потер переносицу, тихонько постанывая, потом обвел взглядом всех собравшихся и спросил: - Знаете, почему я решился поведать вам историю падения рода Рейхенштейнов? Потому что сегодня я внезапно напомнил себе собственного отца. Я этого боялся всю жизнь. Боялся больше всего на свете.

- Напомнили? - переспросил Николаус. - И чем же?

- Его безумием. Да, мой отец, Каспар Рейхенштейн, был, пожалуй, самым счастливым человеком, но только потому, что он не сумел перенести навалившихся на него невзгод и помешался рассудком. Он не справился с обманом, с шантажом, с угрозами. Представляете, он даже не сделал своего осознанного выбора, перед которым был поставлен аббатом Шульце?! Он просто рехнулся - убежал единственным доступным для него способом.

И похоже, что сегодня помешался я сам. Эти волки с их лютым воем, разорванный возница около опрокинутой кареты! Эти чудеса с пустым постоялым двором, вещами баронессы и ее дочери в карете, в которой я ехал! Голова не выдерживает! Знаете, все то время, что я рассказывал вам об отце, постоянно думал, а не грезитесь ли вы мне, вы все. Может быть, я лежу с перерезанным горлом у трупа возницы? Может быть, умер или еще продолжаю медленно умирать? А вдруг на самом деле я и не покидал Адденбахского аббатства и брежу, как самый обыкновенный безумец, связанным по рукам и ногам в темной келье, запертой со стороны коридора? Господа, что думаете по этому поводу? Чудитесь вы мне или нет?

Взглядом и поведением нотариус не походил на буйно помешанного, но на всякий случай Михаэль Бреверн поднялся предельно медленно, пристально наблюдая за реакцией Пауля. Тот оставался адекватным, конечно, подавленным, но нормальным. Михаэль положил свою крепкую руку на плечо Пауля:

- Не знаю, сгодятся ли вам в качестве доказательств реальности происходящего мои заверения на словах, однако хочу на это надеяться. Дорогой Пауль, лично я не сомневаюсь, что вы находитесь в здравом уме. И сразу же желаю принести вам извинения по поводу своего прежнего недостойного поведения. Извините, с моей стороны впредь не последует никаких нападок.

- А по поводу постели, которая застилается сама собой? - без какой-либо обиды спросил нотариус.

- Вам может показаться странным, но теперь я вам абсолютно верю. Я убежден, что вокруг нас творится нечто невразумительное. Не буду никого пугать, к тому же среди нас дама, и не стану посвящать вас в ход своих размышлений.

- Почему же? - с претензией поинтересовалась Эльза.

- Во-первых, размышлений как таковых и нет. Просто рожденные наблюдательностью наметки, которые мне и самому себе изложить затруднительно. Я не смогу их внятно сформулировать, а пытаясь изложить вам, лишь еще больше запутаюсь, - Михаэль поджал губы, наморщил лоб. - Во-вторых, эти мысли настолько невероятны по своей сути, что я бы предпочел вообще в этом направлении не думать.

Нотариус как-то механически потрогал лоб говорившего, чем вызвал легкие смешки у всех собравшихся, включая Михаэля Бреверна.

- Вы в порядке, друг мой? Судя по температуре, да, однако течение ваших мыслей вызывает опасения.

Бреверн гоготнул, похлопал Пауля по плечу и предложил:

- Мы все серьезно утомились. И раз так, не пора ли лечь спать? Во-первых, мы зависим от погоды и времени суток; во-вторых, самостоятельно все равно ничего не решим.

Коротко обсудив идею, путники пришли к выводу, что Михаэль совершенно прав. Виллем выразил полное согласие, указав, что утро прочистит их мозг, а молодой фон Граусбург справедливо подметил, что ночью не стоит ждать ни возвращения запропастившихся невесть где хозяев, ни появления новых постояльцев. Вопрос вызвала необходимость отапливать трактир в то время, как все будут спать. Виллем оказался знаком с устройством печи, расположенной здесь, от которой по всем помещениям расходились кирпичные рукава и трубы, несущие тепло. Всего-то нужно было определить дежурных, чтобы за всю ночь два-три раза наполнить печь дровами. Нести дежурство первым вызвались все мужчины, и пришлось бросать жребий.