Андрэ Нортон - Магия благородного оленя

Но гостиница по-прежнему ее пугала. Она надеялась, что Крис оставит ее там, в ящике своего стола, и она никогда больше ее не увидит.

Когда тетя Элизабет спросила, как прошел день, Нэн отвечала уклончиво. Да, они ходили в «Ламли», да, Марва всех угостила ланчем. Но когда тетя Элизабет предложила, чтобы Нэн отплатила походом в кино в ближайшую субботу, Нэн сказала, что нужно подумать: у Марвы уроки танца. Это было правдой: Марва сама рассказывала об этом с гордостью.

Когда она пошла к себе, собираясь сесть за уроки, Крис поджидал ее в коридоре.

— Слушай. — Он схватил ее за руку. — Гостиница. Нужно ее спрятать в твоей комнате. Тетя Элизабет говорит, что необходимо переделать мой стол, и рабочий придет завтра. У меня нет места, куда не заглянула бы Клара…

— Я ее не хочу! — негромко, но решительно ответила Нэн.

— Ты должна ее взять! — так же настойчиво ответил он.

Нэн видела, что спорить с ним бесполезно. Хорошо, она возьмет ее и спрячет на дне платяного шкафа.

Но закончив для Краба отчет о прочитанной книге, Нэн не сдержалась, забралась в шкаф, достала сверток и развернула свитер, в который была укутана гостиница. Модель ее одновременно пугала и притягивала. Наконец, почти вопреки желанию, она поставила ее на столик у кровати. Если бы только она не казалась такой реальной!

Ей хотелось от нее спрятаться. Но она обнаружила, что не может. Позже, уже лежа в кровати, сонная, она отвернулась. Нэн хорошо знала, что гостиница здесь, но она не будет на нее смотреть!

7. Джентльмены

— Нэн!

Вначале голос доносился издалека, приглушенно.

— Нэн!

Она открыла глаза и села в кровати. Но это не ее кровать. В сером полусвете потолок сильно наклонен в одну сторону, и в этой стене, почти на уровне пола, маленькое оконце.

— Нэн! — В дверь рядом с постелью сильно застучали.

Должно быть, она проспала. Это ее зовет Эмми и… Нэн выбралась из-под одеяла и негромко ахнула, когда коснулась голыми ногами ледяных досок пола.

— Иду, — отозвалась она. Схватила первую нижнюю юбку, надела через голову и крепко завязала поверх рубашки, которую носила днем и ночью — в качестве пижамы. Потом вторая нижняя юбка, более плотная, и наконец шерстяное платье. Сначала она забралась в платье и только потом вытащила из-под кровати толстые шерстяные носки, которые связала сама, и сунула ноги в тяжелые неуклюжие башмаки.

Вода, которую она на ночь оставила в миске, у края затянулась ледком, а дыхание вырывалось белым паром. Нэн протерла лицо краем мокрой тряпки, расчесала волосы и заколола под чепцом. Остается передник. Завязывая его, она спускалась по узкой лестнице к теплу кухни.

Кук была раздражена: у них три гостя пережидают непогоду. Нэн придется тащить большие тяжелые медные кувшины с горячей водой — от них ноют плечи, — а потом относить леди горячий шоколад. Только бы тетя Пруденс не узнала о ее опоздании! Неужели ей так повезет?

— Ты едва не опоздала, девчонка!

Кук гремела посудой, как всегда, когда сердится. Нэн даже не пыталась извиняться. Кук все равно не станет слушать. Эмми скорчила рожу и предупредительно покачала головой. Тети Пруденс не видно. Хоть в этом повезло.

Эмми уже налила горячую воду из большого котла в кувшины. Нэн знала, чего та ожидает за свою помощь: порцию бекона из завтрака Нэн. Эмми всегда в чем-то опережает ее.

— Оленихе и Единорогу, — без всякой необходимости сказала Кук, просто чтобы показать, что здесь командует она.

Нэн кивнула. Пар от воды в кувшинах обжигал пальцы. Она покрепче ухватилась за ручки и пошла наверх по кривой лестнице, которой пользовались слуги.

В «Благородном олене» есть пять номеров, где можно остановиться на ночь. В старину в них останавливались по несколько человек. Сейчас у джентри другие обычаи. Конечно, слуга каждого джентльмена спит на полу на матраце, а в номере леди ночует ее служанка.

Как бы осторожно ни шла Нэн, немного воды переливается через край кувшина. Придется потом ее подтирать. Она поставила по кувшину у каждой двери с рисунком (нарисованы были застывшая олениха и скачущий единорог), постучала и вернулась в кухню, только услышав раздраженный ответ изнутри.

Кук суетилась у подноса с лучшим фарфором, ставила чашки, блюдца и кастрюльку с шоколадом. Но еще не наливала горячий напиток.

— Пока это еще не нужно, — она говорила скорее сама с собой, чем обращалась к девушкам. — Ни одна мисс не раскроет глаза, пока солнце не поднимется высоко. Не глазей на меня, девчонка, — обратилась она к Нэн. — Хозяйка ждет свой чай с хлебом в маленькой гостиной. Нарежь хлеб потоньше, никаких ломтей, какие едят пахари.

Нэн вытерла руки о край фартука и взяла белую буханку. Белый хлеб предназначен только для гостей и для тети Пруденс. Нэн слегка нервничала. Легко отрезать ломоть чуть шире или уже, чем нужно. В любом случае ее ждет выговор. И нужно помнить, что ее ждет не тетя Пруденс, а хозяйка Сэмпсон.

Не каждая женщина сумеет управлять такой большой гостиницей, как «Благородный олень». Госпожа Сэмпсон унаследовала ее от своего отца, Сэма, и превратила в хорошее место для ночевки. Когда дворяне едут в Рей или из него, обязательно останавливаются здесь.

Нэн положила три куска хлеба на тарелку с таким же рисунком, что и чашка с шоколадом, добавила кусочек масла, которое сама сбила два дня назад, еще поставила блюдце с вишневым джемом и чайную ложечку. Чай госпожа заварит себе сама, она держит его под замком в коробке.

Неся поднос со всей осторожностью, на какую способна, Нэн пошла по коридору. Ничего хуже, чем выронить поднос и разбить фарфор, с ней случиться не может. Хоть она и дочь сестры хозяйки, но горько пожалеет о своей ошибке.

Тетя Пруденс двадцать раз в день говорит, как ей повезло, что она может жить в «Благородном олене» — после того что случилось в Тилсворте. Нэн плотно поджала губы и постаралась не вспоминать.

Но сделать это было нелегко. Она снова видела высоко взметнувшийся огонь, слышала крики мужчин, которые выводили животных из амбара. Потом занялся дом — и теперь от него ничего не осталось, кроме ямы от погреба, вокруг которой растет шиповник, словно скрывая уродство. Папа — он той ночью сильно простудил легкие. И умер меньше чем через неделю. Мама — они с Руфью вернулись к бабушке, а земля — Джон ее продал. Он сказал, что не собирается рисковать и кончить жизнь так же, как папа.

Джон ругал папу, и мама сказала, что больше не хочет его видеть. И все потому что папа соблюдал закон и не хотел помогать «джентльменам», позволяя им ночью пользоваться своими лошадьми.

Джон говорил, что нет вреда в том, что действуешь вопреки плохому закону, эти законы слишком тяжелы для бедняков. Если и есть те, кто действует незаконно — вроде «джентльменов», которые доставляют товар, доступный по цене бедным людям, — то они делают добро.