Беттина Белитц - Впечатляюще неистовый (ЛП)

Леандер же, свою половину пирога фламбе, которую я после ужина принесла ему на пастбище, проглотил так жадно, что меня не удивляли его колики.

В какой-то момент мне надоело наблюдать за голубым мерцанием, я отвернулась снова к стене и наконец глубоко и крепко уснула.

На следующий день, мы выехали уже рано утром, чтобы не заставлять ждать нас фермерскую семью на третьей остановке. Потому что нам нужно было ожидать того, что Шанталь вставит внеплановые паузы.

Кроме того, её владельцы взяли с нас обязательство, делать по меньшей мере двухчасовой обеденный перерыв, на котором Шанталь получала зерно, морковь и воду. Но это не принесло никакой пользы. Мама не смогла правильно прочитать карту, и когда наступили сумерки, мы находились ещё в нескольких километрах от фермы, на чьём участке должны были расположить наш лагерь.

Папа, без лишних слов, припарковал Шанталь вместе с повозкой на небольшой поляне, на окраине пшеничного поля, которое было окружено деревьями и лесом, и, позвонив организаторам, сказал, что мы переночуем здесь. Все мы больше не могли слышать слова «але!», наши языки больше не хотели щёлкать и Леандеру тоже, почти больше не удавалось, привести Шанталь в движение. Кроме того, без уличного освещения, мы не сможем найти дорогу. Здесь не было городов, в которых и после наступления темноты, можно было встретить людей и спросить дорогу. Не было даже супермаркетов. В большинстве деревень не было вообще ничего.

Но фермерская супружеская пара с прошлого вечера, щедро снабдила нас пропитанием: сыром и багетами, красным вином для моих родителей и сидром для меня. Кроме того была ещё половина яблочного пирога, помидоры, салями и три сухих шоколадных крауссана, которые мы хотели оставить на завтрак. Когда мы начали есть, стало уже так темно, что я разрешила Леандеру, сдержанно помахав, подойти к нашему маленькому столу и сесть рядом возле моих ног. У нас с собой не было свеч, а батареи нашего фонаря папа хотел поберечь.

Так что мы ели в темноте. Так я могла иногда передавать Леандеру кусочки, потому что он снова весь день почти ничего не ел.

Много мы не говорили. Как уже прошлым вечером, мы были слишком усталыми для разумного разговора, но я была благодарна за это, потому что так мама не могла впутать меня в новую доверительную беседу. И таким образом не начиналось никакой ссоры. Жуя, мы слушали, как в полях тысячами стрекочут сверчки и восхищались светлячкам, как они роем вылетали из кустов, а иногда даже смело садились на наш стол, где мы моргая и зевая, разглядывали их светящийся зад.

Животные, которые светятся, подумала я сонно и посмотрела в сторону Леандера, который лежал, вытянувшись на траве и широко раскрытыми глазами смотрел в небо. Даже в темноте я могла видеть, как светиться его один зелёный, а другой снежно-голубой глаза. Так же и его кожа переливалась, светлее и интенсивнее, чем все предыдущие недели. Было ли это так из-за звёздного света и поднимающейся луны? Это выглядело странно, как будто Леандер упал из космоса на землю, чужое, неизвестное существо, на которое скоро наброситься каждый учёный, чтобы исследовать его и экспериментировать с ним. Голубое существо, на голубой планете ... но нет ... никто не мог с ним экспериментировать ... его ведь никто не видел ...

Моя голова упала на шаткий столик для кемпинга и мама решила, что мне пора в постель. И побыстрее. Когда я, пошатываясь, встала, чтобы пойти в повозку и лечь спать, Леандер тихо последовал за мной. В этот раз я не протестовала. Повозка действительно снова стояла криво, а мой копчик всё ещё болел. Леандер вероятно всё равно исчезнет через полчаса. Или самое позднее тогда, когда захочет предпринять свой ночной свободный полёт.

Но теперь, на третий день нашего путешествия, я проснулась, а он лежал рядом со мной, его колено покоилось на моём, а его равномерное дыхание подсказало мне, что он ещё спал. Он действительно остался здесь, рядом со мной.

Я открыла глаза. Да, это был Леандер, и почему-то, увидев его, я обрадовалась. Его рука покоилась расслабленно возле лица. Казалось ему сниться сон, потому что его пальцы дёргались, словно он хотел что-то схватить. Перед сном он снял свой платок с рисунком и обмотал им свою руку. Он выделялся, как светлая полоса на его лбе. Я подавила смешок. Его кожа стала коричневее, чем и так уже была. Леандер всегда выглядел так, будто провёл три недели, занимаясь серфингом, в отпуске на Гавайях. На моих же плечах напротив, со вчерашнего дня красовался противный солнечный ожог, потому что я заснула на крыше повозки.

- Люси! Люси, ты где!? - Рёв мамы так сильно меня удивил, что я вздрогнула и нечаянно ударила Леандера локтем в бок. Зарычав он нахмурился и что-то пробормотал по французски. Я отодвинулась от него, чтобы прижаться спиной к стене. Пусть не думает, что я нахожу это здорово, что он играет в ремень безопасности.

- Здесь, мама! В повозке! - крикнула я и в тоже момент прижала руки к вискам. Что это было? Мой голос звучал странно объёмно у меня в голове. Как будто у него было эхо. Очень неприятное эхо. Может быть, мне вчера вечером всё-таки не нужно было пить сидр.

Но это был только крошечный стаканчик, не больше. У нас просто не было ничего другого для меня. Мама и папа даже поощрили меня выпить его.

Леандер поднял голову и посмотрел на меня в замешательстве. У него что, тоже болела голова? При том, что это была вовсе не настоящая головная боль, а скорее подсознательный звон. Наподобие того, как я иногда это чувствовала, когда до этого часами слушала громкую музыку. Слишком громкую музыку.

- Люююси! Люси, ответь же мне, ты где? Люси!?

- Здееесь! В повооозке! - прогремела я и снова звон промчался через мои уши в голову. Резко Леандер сел. Кончиками пальцев он коснулся моей щеки. Они оставили лёгкое покалывание. Я отбросила его руку прочь, потому что мама уже снова кричала и в этот раз она звучала испуганно. Её голос дрожал. Она вот вот заплачет.

- Люси!!

- Здесь, мама! Я ещё лежу в кровати! Зайди в салон! - Почему она меня не слышала? Орать ещё громче я бы не смогла. А у меня, Бог знает, голосок был не слабым. Но потом на козлах загремело, оси заскрипели и мамина густая копна вьющихся волос заглянула во внутрь повозки. Её щёки раскраснелись, но нос выглядел бледным.

Наверное, она вчера слишком сильно приложилась к красному вину. Мои родители выпили вместе почти всю бутылку. В поисках она огляделась, встала и зашагала к нашей кровати. Я улыбнулась ей, заспанная, как была, но она только смотрела наверх, сквозь меня.

- Её здесь нет, Хериберт! - прокричала она жалобно. Нет, это не могло быть обыкновенное похмелье. У неё должно быть осталось ещё много алкоголя в крови. Или то, что она здесь устроила, было игрой, которой она хотела меня подразнить? Я считала, что была уже слишком взрослой для таких игр.