Пола Вольски - Проклятие чародея

Молчание, последовавшее за этим вопросом, было прервано стуком в дверь.

— Подкрепление. Отлично! — обрадовался Уэйт-Базеф, устремившись к двери.

На пороге стояли вооруженные гвардейцы ордена и вместе с ними — худенькая невысокая женщина неопределенного возраста, одетая в мужской костюм из серой мериносовой шерсти. Ее желтоватые, по-кошачьи фосфоресцирующие глаза казались чужеродными на заостренном лице. На плече этой странной женщины суетилось и попискивало бесшерстное крысоподобное существо с непомерно крупными ушами.

— Снарп? — с чувством смутной тревоги приветствовал ее Уэйт-Базеф.

— Базеф, — ответила Снарп глухим, невыразительным голосом.

Старший среди гвардейцев выступил вперед и отдал честь.

— Премудрый Рэйт Уэйт-Базеф? — учтиво спросил он.

Уэйт-Базеф ограничился кивком.

— Неррел, капитан гвардейцев ордена Избранных. С сожалением довожу до вашего сведения, мудрейший, что его непревзойденность Глесс-Валледж распорядился взять вас под стражу. Вам запрещено покидать пределы своего дома.

— Но это смешно! — возмутился пораженный Уэйт-Базеф, которого услышанное на мгновение лишило дара речи. — Что он о себе воображает, этот ваш двуличный беспринципный мошенник?

— Уважаемый, вам надлежит оставаться под домашним арестом, а затем вы предстанете перед Советом и будете держать ответ по ряду обвинений.

— Перед Советом? И что же это за обвинения, позвольте узнать?

— В первую очередь вы обвиняетесь в разглашении секретной информации, что противоречит интересам ордена. Во-вторых, в несоблюдении субординации, подрыве авторитета Избранных и различных мелких нарушениях Устава.

— Ха! Все эти обвинения не стоят выеденного яйца.

— Искренне надеюсь, что так, мудрейший, — ответил на это Неррел.

— Послушайте, капитан, — предпринял попытку повлиять на ситуацию Уэйт-Базеф, — известно ли вам, что Глесс-Валледж не обладает полномочиями, дающими ему право брать меня под стражу? Он может заставить меня расшаркиваться перед Советом, если наивно полагает, что это принесет ему какую-то пользу, но сажать меня под замок — увольте.

— Нет, мудрейший, об этом мне ничего не известно.

— Снарп, скажите ему.

Снарп не издала ни звука.

— Поверьте на слово, капитан, — продолжал убеждать чародей. — Если Совет сочтет меня виновным, это может повлечь штраф, временное отстранение или изгнание из ордена. В последнем случае, если это будет необходимо, меня даже могут передать для дальнейшего разбирательства герцогским блюстителям закона. Но сам Валледж арестовывать меня не вправе.

— Он прав, — подтвердила леди Каравайз. — Его непревзойденность посягает на герцогские полномочия. И, — добавила она ледяным тоном, — он поплатится за свою дерзость. Капитан, возвращайтесь к Глесс-Валледжу и скажите ему, что его действия противозаконны.

— Пожалуй, я сам скажу ему об этом. — Уэйт-Базеф сделал шаг по направлению к двери.

— Простите, мудрейший, но… — Неррел спокойно, но непреклонно встал у него на пути.

— Капитан, вы знаете, кто я? — повернулась к нему Каравайз.

— Да, мадам, — почтительно ответил капитан.

— Я требую, чтобы вы немедленно освободили премудрого Уэйт-Базефа. Или вы сомневаетесь в моем праве отдавать подобные приказы?

— Сказать по правде, мадам, я не знаю.

— Снарп, скажите же ему, — подал голос Уэйт-Базеф.

Желтоглазая женщина молча подняла руку и погладила попискивающего у нее на плече зверька.

— Ясно, — проговорила Каравайз, и глаза ее сверкнули недобрым светом. — В таком случае как вы отнесетесь к письменному приказу об освобождении, подписанному самим герцогом? Это вас удовлетворит, капитан?

— В полной мере, мадам.

— Скоро вы его получите. Премудрый Уэйт-Базеф, будьте уверены, долго ждать вам не придется. Мастер Хар-Феннахар, Гроно, я не прощаюсь. Что до его непревзойденности Глесс-Валледжа, он еще пожалеет о своем своеволии.

Повернувшись к гвардейцам, Каравайз так на них посмотрела, что они поспешили расступиться. Снарп помедлила мгновение, но потом тоже неохотно отошла в сторону. Леди Каравайз стремительно, будто свежий бархатный бриз, вышла из комнаты, и ряд гвардейцев вновь сомкнулся за ее спиной.

— Вот мудрое решение, — вполголоса поделился с хозяином своими мыслями Гроно. — Хорошо бы и вам последовать примеру ее светлости. Мастер Деврас, мои дурные предчувствия оказались далеко не беспочвенными. Этот ваш Уэйт-Базеф — пренеприятнейший тип, и общение с ним способно запятнать любого добропорядочного господина. Ваша светлость, ради имени и репутации Хар-Феннахаров давайте немедля уйдем отсюда.

— Не думаю, что это так просто, Гроно, — улыбнулся Деврас, но, чтобы не обижать старика, спросил: — Капитан, мы с моим камердинером тоже можем идти?

Пока Неррел пребывал в нерешительности, Снарп отрезала:

— Нет.

Личный домбулис быстро нес леди Каравайз по водным артериям Ланти-Юма. Откинувшись на груду подушек, девушка сидела в напряженной позе, крепко сцепив руки. Полными тревоги глазами она пристально смотрела на красную звезду, горевшую в синем небе прямо над головой. Затем ее взгляд скользнул на набережную, на которой толпились оборванные нищие и заносчивые ламмийские наемники. Наконец Домбулис доставил ее к герцогскому причалу. Подбежавшие слуги помогли ей сойти на берег.

— Жди здесь, — приказала она гребцу и отправилась на поиски отца. Герцог Бофус оказался в своем кабинете, занятый сооружением карточного замка.

— Отец! — с порога воскликнула Каравайз, — мне необходима твоя помощь.

Герцог тут же отложил карты.

— Разумеется, дорогая. — На его лице отразилось родительское участие. — Что стряслось?

— Арестовали Рэйта Уэйт-Базефа.

— Вот как? И что же он натворил?

— Ничего. В том-то и дело, что ничего. Его нужно освободить.

— Конечно, конечно, дорогая, если ты так хочешь. Только скажи как.

— Тебе всего лишь нужно подписать указ. Сейчас составлю. Да, и заодно надо бы подготовить такой же документ на имя Девраса Хар-Феннахара.

— Кого?

— Девраса Хар-Феннахара. Разве это имя ничего тебе не говорит? Этот юноша, лет восемнадцати или около того, не так давно прибыл из Сзара. Он утверждает, что является последним представителем своего рода, полноправным лордом Хар-Феннахаром. Не знаю, так ли это на самом деле. Манеры его, надо признать, достаточно приятны, но это, разумеется, еще ничего не значит. Как бы то ни было, по его словам, он уже пять раз за истекшие пару месяцев просил у тебя аудиенции.

— Пять раз? Да ты что? Какое редкостное упорство!