Майкл Стэкпол - Крепость Дракона

Копья и пики, луки и стрелы, меченосцы на могучих конях — все это своего значения пока не утратило. Чудища с расколотыми черепами усыпали землю. Оракла обратилась к этой части картины и алой краской нанесла несколько мазков. Красный завиток не единожды стер чью-то нарисованную голову или открыл дыру в нетронутом до той поры воинском облачении. Уиллу показалось, что Оракла наблюдает за ходом сражения и меняет детали в зависимости от того, живы или нет бойцы.

Оракла наклонилась, чтобы взять еще краски, и Уилл увидел открывшийся ему фрагмент картины, изображавший его самого и Ворона с Резолютом. Воркэльф был великолепен и дерзок, возле него лежали горы поверженных им бормокинов. Чье-то копье тем не менее воткнулось ему в спину, и бормокин уже поднимал Резолюта над землей. Ворон истекал кровью от тяжелой раны. Стрелами своими он внес панику во вражеские ряды, но Уилл ясно видел: Ворон умрет, не дождавшись окончания боя.

Про себя ничего определенного он сказать не мог: пространство вокруг его фигуры было не закрашено. Уилл не понимал, отчего это и что это могло означать. Он сделал шаг вперед: надо же разглядеть, что напишет Оракла возле его изображения.

Прорицательница круто обернулась, и из левой ее руки выпала банка с желтой краской. Пигмент вылетел, словно хвост кометы. Уилл рванулся вперед, протянул руку, чтобы схватить банку, однако она уже замедлила траекторию полета и повисла в воздухе, словно бы посмеиваясь над спасителем.

Оракла смотрела в его сторону, сдвинув брови, но через мгновение губы ее расползлись в улыбке.

— Ты видишь, ты видишь, что все меняется. — Она шагнула вперед, взяла повисшую банку и собрала в нее пролитую краску. На каменный пол упало лишь несколько капель.

Тяжелая рука опустилась на плечо Уилла. Подросток обернулся и увидел перед собой Резолюта. Такого выражения лица он у воркэльфа еще не видел.

— Пойдем со мной, Уилл. На сегодня ты видел довольно.

Уилл поморгал, раздумывая, уж не сулланкири ли Нефри-леш вселился каким-то чудом в тело воркэльфа.

— Но то, что она рисует…

Воркэльф развернул Уилла и тихонько подтолкнул его к выходу.

— С тех пор как ее глаза… Оракла стала ясновидящей. Она видит маленькие кусочки будущего.

Подросток попытался повернуться и показать на фреску, но Резолют загородил ее спиной и продолжал подталкивать мальчика вперед.

— Так, значит, вас поднимут на пике, а Ворона убьют?

— Будущее разгадать трудно. Представь свою жизнь в виде отдельной нити. И мою тоже, и Ворона. И попробуй протянуть эту нить отсюда и до горизонта. Как далеко ты можешь за ней проследить?

Уилл пожал плечами:

— Совсем немного.

— Так вот, она рисует осаду. Это место, где сходится множество нитей. Представь себе клубок. Некоторые нити там же и окончатся, а другие еще будут тянуться. Оракле легко увидеть спутанный клубок жизней, а вот разглядеть, куда каждая нить входит и откуда выходит, гораздо труднее.

— Так вы считаете, что, судя по этой фреске, я буду осаждать крепость? И этому можно верить, а то, что произойдет, мы знать не можем?

— Да, я так на это смотрю. — Они вошли в верхнее помещение. — Беспокоиться заранее я не стану, но ножи свои наточу. А ты пойди поспи.

Подросток сдвинул брови и посмотрел на Резолюта, но воркэльф уже уселся на постель.

— Вы всегда кричали на меня, называли мальчиком. Что произошло? Оттого, что я человек, который вам нужен, вы стали теперь вежливо со мной разговаривать?

Резолют прикрыл серебристые глаза.

— Нет, дело не в этом, и в будущем я по-прежнему буду с тобой строг. Моя задача — обеспечить твою безопасность и помочь тебе стать таким человеком, который нужен нам для спасения мира от Кайтрин. Кузнец, с точки зрения стали, очень жесток, но это — единственный способ выковать меч. А что до сегодняшней моей вежливости… — воркэльф раскинул руки. — Впервые за столетие я сплю в месте, где могу посмотреть на предметы, которые знал еще в юности. Совсем ненадолго, считай на считанные часы, я чувствую себя в мире с самим собой. Долго это не продлится. Уилл кивнул:

— Мне очень жаль.

Резолют вскинул подбородок и посмотрел Уиллу прямо в глаза.

— Мне тоже жаль, но расслабиться себе я не позволю. Жизнь моя посвящена возвращению Воркеллина, и пусть об этом знают все.

В голосе его появились прежние угрожающе-ворчливые нотки.

— А ты, мальчик, для меня все равно что меч, который завоюет то, что мне нужно. Пока ты будешь отвечать моей цели, я буду тебя использовать.

— А если я не захочу, чтобы меня использовали? Серебристые глаза воркэльфа хищно сузились.

— Пойми одну вещь, мальчик. Мне не столько нужен ты, сколько твое происхождение. Если ты обрюхатишь десяток женщин, я буду учить твоих детей. Я сделаю это. То будущее, которое там, внизу, рисует Оракла, я намерен изменить. Цель для меня важнее, чем ты сам. Либо ты поможешь мне ее осуществить, либо, как любое другое препятствие на моем пути, будешь сметен в сторону.

Слова несносного Резолюта крепкому сну не способствовали. Уилл долго еще ворочался с боку на бок. В голове крутились разные мысли. С одной стороны, ему показалось, что завести десяток детей от разных женщин было бы не так уж и плохо, и сагу об Уилле Ловчиле это, несомненно бы, только украсило. Одно плохо: Резолют сам, наверное, станет выбирать ему этих женщин, что лишит процесс привлекательности.

Надзор в таком деле Уилл считал не только излишним, но и недопустимым.

Наконец он уснул, но Ворон, как ему показалось, чуть ли не сразу его разбудил. Лошади уже были оседланы, а к походу все подготовлено. Уилл медленно пришел в себя и собрал свои вещи. Бурчание в животе напомнило ему, что последняя еда не до конца совершила свой путь по организму. Когда Уилл припомнил, почему это произошло, аппетит у него тут же улетучился.

Уилл свернул в рулон одеяло и сунул его за седло. Потом взглянул на Ворона:

— Я полагаю все, что мне нужно сделать, — это попрощаться с Ораклой.

— Резолют сделает это за тебя.

Юный вор нахмурился:

— Почему это? Может, она сердита на меня за то, что я подсмотрел вчера, как она работает?

Ворон покачал головой:

— Нет, она на тебя не сердится. Просто устала. У нее сейчас озарения, которые имеют отношение к тебе или к кому-то, кто принадлежит к твоей крови, поэтому в будущем ты будешь играть исключительно важную роль. В данный момент ты — все равно что камешек, брошенный в пруд истории. Сейчас ты находишься рядом с ней, и она видит лишь круги на воде. Чем дальше ты от нее отъедешь, тем больше сможет она увидеть. Ей нужно, чтобы ты от нее отдалился, а мы нуждаемся в перспективе.