Лорд Дансени - Дочь короля эльфов

То ли Страна Эльфов действительно каждый раз оказывалась за линией видимого горизонта, освещая облака своим сиянием и отступая дальше по мере того, как Алверик к ней приближался, то ли она вовсе ушла отсюда дни или годы назад – этого Алверик не знал. Но он упрямо продолжал шагать вперед.

Он поднялся на безжизненный каменистый гребень, на который уже довольно давно взирал. С его вершины он увидел все ту же пустыню, протянувшуюся до самого края неба, и нигде, нигде не было ни малейших признаков Страны Эльфов. Не вставали вдали голубые склоны Эльфийских гор, а все брошенные во время отступления маленькие сокровища памяти превратились в самый обычный хлам.

Алверик достал из ножен свой магический меч. Он был способен справиться с колдовством зачарованного леса, но не обладал властью вернуть назад исчезнувшее волшебство. Сколько ни размахивал Алверик своим клинком, пустыня осталась все такой же – каменистой, унылой и бесконечной.

Он почти потерял надежду, но, спустившись с холмов, все же прошел еще немного вперед. Но в этой пустыне горизонт неощутимо двигался вместе с ним, и ни разу из-за него не показались вершины Эльфийских гор. И, шагая по этой безрадостной и голой равнине, Алверик очень скоро понял – как рано или поздно должен был понять всякий на его месте, – что он потерял Страну Эльфов. Надежда умерла.

Глава XI

В ЛЕСНОЙ ЧАЩЕ

Жирондерель сидела с сыном Алверика и Лиразели и развлекала его маленькими чудесами и простенькими заклятьями. Казалось, мальчик был вполне этим доволен. Но в конце концов Орион начал строить свои собственные догадки относительно того, куда подевалась мать. Сам он ничего не говорил и лишь ловил каждое слово, произносившееся в его присутствии, а потом долго обдумывал услышанное. Дни шли за днями, а мальчик знал только то, что его мама ушла, и продолжал молчать о том, что занимало его мысли. Но понемногу, по намекам и недомолвкам, по взглядам и печальным покачиваниям голов, Орион догадался, что в исчезновении его матери было что-то чудесное, вот только он не мог догадаться, что это было за чудо, хотя в голове его одна за другой возникало множество удивительных догадок. В конце концов Орион спросил об этом у старой Жирондерели.

Несмотря на то, что разум колдуньи хранил в себе мудрость множества столетий, она ждала и боялась этого вопроса, даже не догадываясь о том, что вот уже несколько дней малыш раздумывает над ним. Потому вся ее мудрость не подсказала лучшего ответа, кроме того, что мама, мол, захотела немного пожить в лесу. Когда Орион услышал об этом, он решил тоже отправиться в лес, чтобы отыскать Лиразель.

В своих непродолжительных путешествиях за пределы замка, которые мальчик совершал в селение Эрл вместе с колдуньей, он видел попадающихся навстречу людей, видел кузнеца возле пылающего горна, видел фермеров, что приезжали на рынок из отдаленных мест, и всех их он знал. Но больше остальных нравились Ориону Трел, с его неслышной походкой, и От, с его проворными руками и ногами. При каждой встрече оба рассказывали мальчику какую-нибудь сказку о возвышенностях или о дремучих лесах, что росли за холмами. Гуляя с нянькой, Орион любил слушать эти истории о дальних краях.

Жирондерель любила посидеть теплыми летними вечерами у дерева, растущего около деревенского колодца, пока Орион играл в траве. Мимо, убывало, проходил то спешащий на охоту От с диковинным луком в руках, то Трел, и каждый раз мальчуган останавливал того или другого, стоило ему только их увидеть, и просил рассказать сказку про лес. Если это был От, то он обычно с почтением кланялся Жирондерели и рассказывал мальчугану что-нибудь о том, что и как делают в лесу олени, а Орион непременно спрашивал его – почему. Тогда на лице охотника появлялось такое выражение, словно он пытался припомнить что-то, что случилось много лет назад, и после недолгого молчания он действительно вспоминал некое давнее событие, которое объясняло, почему олени ведут себя так, а не иначе, и откуда взялась у них такая-то повадка.

Когда на лужайке у колодца появлялся Трел, то он вел себя так, словно не замечает колдунью, и свою сказку об обитателях леса он рассказывал, торопясь и совсем негромко, а потом спешил дальше по своим делам. Ориону казалось, что даже самый его уход наполнял вечерние сумерки у колодца загадками и тайнами. Трел знал тысячи историй о повадках всех живых существ, и эти его рассказы были порой столь странными, что он осмеливался рассказывать их только Ориону, потому что, как он сам объяснял, многие люди оказывались просто не способны поверить правде, и Трелу не хотелось бы, чтобы его истории достигли их ушей. Однажды Орион даже побывал у него дома – в темной хижине, где было полным-полно звериных шкур.

Но теперь была осень, Орион и его нянька видели Трела и Ота гораздо реже, так как сырые и туманные вечера дышали уже близкими заморозками, и Жирондерель больше не сидела у старого мирта. Прогулки их стали короче, но Орион по-прежнему зорко следил за всем, что происходит вокруг, и однажды заметил Трела, который уходил из селения под вечер, держа путь на возвышенность. Мальчик окликнул его, и Трел в растерянности остановился, так как считал, что у няньки маленького господина – будь она, хоть ведьмой, хоть обычной женщиной – нет и не может быть никаких особенных причин, чтобы обращать внимание на скромного деревенского следопыта. Но Орион тут же подбежал к нему и попросил:

– Покажи мне лес!

Жирондерель сразу поняла, что отныне мысли Ориона будут уноситься все дальше и дальше за пределы долины, и никакое ее волшебство не сможет помешать ему последовать за ними.

А Трел ответил:

– Не могу, мой господин, – он с беспокойством покосился на колдунью, которая приблизилась к нему вслед за Орионом, и нянька увела мальчика.

Трел отправился в лесную чащу, где его ждали дела, в одиночестве.

Как колдунья предвидела, так оно и случилось. Сначала Орион плакал, потом принялся мечтать о лесах, и уже на следующий день он потихоньку выскользнул из замка и один отправился к Оту, чтобы попросить охотника взять его с собой, когда тот в следующий раз отправится за оленем. От, стоя на огромной оленьей шкуре, расстеленной перед очагом, в котором ярко пылали толстые поленья, долго говорил о лесе, но так и не взял с собой Ориона. Вместо этого он отвел мальчугана обратно в замок. Жирондерель уже горько жалела, что сказала Ориону, будто его мать ушла в лес. Эти необдуманные слова слишком рано разбудили в мальчике стремление к странствиям, которое, конечно же, пришло бы, но гораздо позже. Заклинания уже не могли успокоить Ориона. В конце концов Жирондерель разрешила мальчику отправиться в лес, но прежде подняла повыше свой посох и прочла заклинание, которое вызвало к очагу в детской всю красоту лесов, одухотворив тени, что отбрасывало пламя. И комната стала такой же волшебной и таинственной, как и сам лес. Когда и это удивительное заклинание не смогло утешить Ориона и успокоить его страстное желание, колдунья позволила ему пойти с Отом.