Мэгги Стивотер - Прощальная песнь. Ложь королевы фей

Я открыла дверцу машины, и Люк тут же проснулся. Его рука мгновенно скользнула к лодыжке.

— Не стоит спать с открытыми дверями, — посоветовала я. — Никогда не знаешь, кто может залезть в машину.

Он заморгал, потом убрал руку от лодыжки и с закрытыми глазами прислонился к спинке сиденья. Рай посмотрел на Люка, потом отошел от машины.

— Я тоже спала не в своей кровати.

Глаза он не открыл.

— Тяжело заснуть, когда за тобой следят, правда?

Я хотела спросить, зачем Они следят за ним, но побоялась, что он не ответит. Я хотела спросить, почему он спит в машине в шаге от моего дома, но побоялась, что он ответит. Я подумала о том, как его рука метнулась к лодыжке. Неужели под штаниной скрывается что-то смертельное?

Люк молчал, и в мою голову начали закрадываться сомнения. Но вот он открыл глаза, улыбнулся, и сомнения улетели прочь, словно камешки из-под ног.

— Приятно, что первая, кого я вижу с утра, это ты.

Хорошее настроение вернулось, будто никуда и не исчезало.

— Я знаю.

Почему в его присутствии я становлюсь легкой, не похожей на себя?

Люк засмеялся.

— Спой для меня, скромница.

Я запела о босоногих девушках и юношах, спящих в машинах, беззастенчиво копируя мелодию «Красавца-юнги». Его лицо просветлело. Тогда я добавила куплет про коровьи пастбища и опасности ночевки возле них. «Любить» и «доить» неплохо рифмуется.

— Сегодня ты в хорошем настроении. — Люк пробежал рукой по волосам, глядя в зеркало заднего вида. — Я смущен. Ты застала меня без макияжа.

Настала моя очередь смеяться.

— Ужасно выглядишь. Не понимаю, как ты смотришь на себя в зеркало без содрогания. — Очень осторожно я приподняла край его рукава, открыв золотой обруч со множеством граней. — Я его раньше не видела.

Люк отвернулся и ответил безучастным голосом:

— Он всегда был здесь.

Я дотронулась до обруча, проведя пальцем по одной из граней, и заметила, что кожа вокруг него загрубела и обруч оставил на ней видимый след: должно быть, на руке он давно. Я смотрела на обруч дольше, чем требовалось. Мне нужен был предлог, чтобы касаться пальцем кожи Люка. Я заметила кое-что еще: перпендикулярно к обручу бежали бледные рубцы. Шрамы. Я живо представила себе дюжину рубцов на плече Люка: раны рассекали бицепс на ленты плоти, ленты, которые держал только обруч. Я провела пальцем по шраму к локтю.

— Что это?

Люк посмотрел на меня и ответил вопросом на вопрос:

— Мой секрет все еще у тебя?

Сначала я не поняла, о чем он, затем показала на цепочку на шее.

— Один из твоих секретов. Можно мне еще?

Губы Люка сложились в улыбку.

— Конечно. Я по-прежнему тобой увлечен.

— На секрет не тянет.

— И все равно удивительно, учитывая обстоятельства.

Я надула губы.

— Обстоятельства? Большинства из них я не знаю.

— Не дуйся. Лучше спой еще. Настоящую песню. Песню, от которой слезы наворачиваются на глаза.

Я запела «Одинокий рыбак». Песня вышла такой печальной и прекрасной, какой никогда не была, а все потому, что я пела для него. Раньше мне никогда ни для кого не хотелось петь. Наверное, именно так чувствовала себя Делия, когда выходила на сцену.

Люк закрыл глаза.

— Я влюблен в твой голос. — Он вздохнул. — Ты как сладкоголосая сирена, завлекающая путников в опасные места. Не останавливайся. Пой.

Я была не прочь завлечь его в опасное место, если в этом опасном месте он окажется вместе со мной. Я закрыла глаза и спела «Сады Салли». В машине не самая лучшая акустика, но я хотела, чтобы песня зазвучала, и она зазвучала. Не думаю, что я когда-либо пела так хорошо.

Я почувствовала, что он наклонился, хотя его дыхание даже не успело обжечь мне шею. Странно — за краткий миг до того, как его губы коснулись моей кожи, я почувствовала страх. Всего на мгновение — но это был страх.

Тело выдало меня, предательски вздрогнув. Люк отодвинулся. Я открыла глаза.

— Я тебя пугаю? — спросил он.

Странная формулировка. Прошедшее время прозвучало бы логичней.

Я прищурилась, пытаясь понять, о чем он думает. Я видела свое отражение в его глазах: он думал о моем помешательстве на музыке и о том, как мне приходится бороться за право самой контролировать свою жизнь. Не знаю почему, но я нутром чувствовала, что мы с Люком похожи.

Я ответила вопросом на вопрос:

— А должен?

Он спокойно улыбнулся.

— Я знал, что ты умная.

Вдруг его улыбка исчезла. Он что-то увидел за моей спиной. Я обернулась.

Возле машины, прижав уши и не двигаясь, сидел белоснежный кролик и смотрел на нас немигающими черными глазками. Меня затошнило. Люк бросил взгляд на кролика, потом тихо и напряженно сказал:

— Тебе лучше идти.

Идти?!

— Но как же…

— Что «как же»? — невыразительно переспросил он.

Я посмотрела на кролика, потом ответила ледяным голосом:

— Ничего. Ты прав. Пора на работу. Мама оторвет мне голову, если я опоздаю.

Я потянулась к ручке дверцы, готовясь выйти, но Люк быстрым движением дотронулся до другой моей руки, опершейся на сиденье. Его движение нельзя было увидеть с улицы. Я поняла: нельзя выдавать себя перед кроликом. Выпрыгнув из машины, я захлопнула дверь. Кролик прыгнул к ближайшему кусту, словно пытаясь убедить меня, что он самый обыкновенный, ничем не выдающийся кролик.

Рай притопал с другой стороны дороги и присоединился ко мне, не удостоив кролика и взглядом. Я направилась к дороге и прошла сотню футов, прежде чем услышала, как открылась и захлопнулась дверца машины. Я потрясла головой, как будто отгоняя мошек, и украдкой обернулась. Разумеется, машина была пуста. Куда он исчез?

Сосредоточься. Должны же твои сверхъестественные способности приносить хоть какую-то пользу.

Я внимательно прислушалась. Ничего. Только щебетание птиц. На звуках сосредоточиться сложно, нужно что-то более конкретное. Я представила, как Люк набирает мой номер на мобильном и забывает отключиться, представила шелест листьев на кусте, куда он полез за кроликом, звук его дыхания…

— Я хоть раз подводил тебя?

Послышался другой голос, грубый и мрачный:

— Слишком долго.

— У меня есть причины для промедления.

В грубом голосе зазвучало презрение:

— Переспи с ней и кончай с этим.

Молчание. Смех Люка.

— Да. Именно этого я и хочу.

Обладатель мрачного голоса не засмеялся.

— Просто поимей ее и закончи задание.

На этот раз Люк ответил сразу:

— Мне самому не терпится.

Я бросилась бежать. Ноги едва касались асфальта. Я больше не хотела слушать. Воображаемый телефон жалобно пискнул и замолк. Он лгал. Он лгал собеседнику, тому, с мрачным голосом. Не мне. Если я скажу это три раза, мои слова станут правдой.