Жан-Луи Фетжен - Сумерки эльфов

— Кажется, вас и так трое, — сказал он, обращаясь к рыцарям. — Разве этого недостаточно?

— Если даже за нами едет человек, он явно не собирается иметь с нами дела, — ответил Родерик, вставая.

Юный рыцарь передернул плечами, и от этого движения по его доспехам заструились дождевые капли. Ему было не по себе.

— Я пойду попрошу этого человека присоединиться к нам и разделить с нами трапезу, перед тем как он отправится своей дорогой.

— Хочешь, Фрейр пойдет вместе с тобой? — спросил варвар, не находивший никаких поводов для тревоги и больше занятый содержимым своей миски, но все же считавший своим долгом составить компанию товарищу, с которым несколько дней ехал бок о бок.

— Благодарю тебя, Фрейр, — ответил Родерик, улыбаясь. — Но я думаю, нет ничего опасного в том, чтобы позвать одинокого путешественника на ужин.

Варвар пожал плечами и попросил пажа налить ему пива, чтобы не отстать от гномов, опустошавших свои глиняные кружки одним глотком.

Родерик покинул хижину и скрылся в тумане. Утер вышел следом и опустился на землю рядом с королевой Высоких эльфов.

— Вы ведь не подумали, что…

— Я ни о чем не подумала, дорогой рыцарь, — прервала Ллиэн. — Но Тилль никогда не ошибается. Сле дом за нами едет человек, и он прячется. Почему, как вы думаете?

Утер попытался улыбнуться, затем встал и сделал несколько шагов в том же направлении, где только что скрылся его друг за пеленой дождя. Он встряхнул головой, и с волос его полетели брызги, как с мокрой отряхивающейся собаки. Вокруг расстилалась пустынная равнина, на которой, если не считать пастушьей хижины, не было ни единого человеческого жилища, ни пригорка, ни дерева. Дождь не переставал ни на минуту вот уже много часов — мелкий, еле-еле моросящий, но холодный и проникающий, казалось, до самой глубины души, не оставляя места для тепла и веселья. Из хижины донесся раскатистый хохот Фрейра, и Утер обернулся. Эльфы сидели снаружи, прислонившись, к каменным стенам, бледные и неподвижные в своих муаровых одеждах переменчивых цветов. Ему показалось, что Ллиэн смотрит на него, но было слишком далеко, чтобы сказать об этом с уверенностью.

— Утер! Ко мне!

Рыцарь мгновенно повернулся и бросился на зов. Он узнал голос Родерика, звучавший, однако, как-то странно: одновременно яростно и слабо, клокочуще и сдавленно.

Несмотря на тяжелые железные пластины, укреп ленные на его кожаных доспехах, рыцарь бежал быстро и еще успел услышать удаляющийся лошадиный топот, когда оказался рядом со своим другом.

Тот стоял к нему спиной, пошатываясь, одной рукой схватившись за горло.

— Родерик! — воскликнул Утер.

Рыцарь попытался повернуться, но вместо этого резко покачнулся, выронил меч и рухнул на землю. Послышался глухой металлический лязг доспехов. Утер опустился на колени рядом с ним и увидел ужасную рану на его шее. Длинный кинжал проткнул ее насквозь, и конец лезвия, покрасневший от крови, торчал с другой стороны над погнувшимся металлическим отворотом кольчуги.

Родерик открыл глаза и попытался заговорить, но изо рта у него хлынул поток крови. Он захрипел, его тело выгнулось в мучительной судороге, продолжавшейся несколько секунд, а затем он неподвижно застыл на руках Утера.

Утер, окаменев от неожиданности, смотрел на тонкую струйку крови, скользящую по матово поблескивающим металлическим доспехам. Дыхание у него перехватило, и он поднял глаза к небу, не в силах, однако, ни молиться, ни позвать на помощь, ни сделать что-то еще. Ветер переменился, и теперь дождь хлестал прямо ему в лицо. Капли струились по доспехам Родерика, смывая с них кровь, и его тело почти полностью сливалось с землей и побуревшей травой, на которых он лежал. Утер опустил голову, подставляя затылок под холодные струи.

Он впервые видел, как умирает человек. Его друг. Они с Родериком родились в соседних владениях, примыкающих к Стране Дюн, и вместе ходили в школу. Их благородное происхождение, сила и умение владеть оружием сделали их достойными того, чтобы оказаться среди двенадцати рыцарей — стражей Великого Совета, но они родились слишком поздно, чтобы принять участие в Десятилетней войне. А в последую- щие годы королевство Пеллегуна жило в мире… Спо- собности Родерика при отсутствии должного опыта не смогли ему помочь…

Не поднимаясь с колен, Утер подобрал меч друга и положил между его скрещенных рук. Стоит ли прочесть молитву? Монахи всегда молятся, погребая усопших. Но Утер не знал ни одной молитвы и к тому же не был уверен, что Родерик придерживался новой религии…

Он схватил рукоять кинжала и осторожно вытащил его из раны. Лезвие было длинным и тонким, как у стилета. Легкое, не самое опасное оружие. Простая рукоятка, без резьбы и каких-либо украшений. Оружие убийцы, а не воина, предназначенное для того, чтобы его легко можно было спрятать за отворотом сапога или в складках плаща, а не носить открыто на поясе… Утер резко вогнал кинжал в землю и осторожно опустил тело Родерика на траву.

Поднявшись, он увидел, что все его спутники тоже здесь. Фрейр, возвышаясь над остальными на две головы, неотрывно смотрел на тело Родерика, и в его глазах отражалась глубокая скорбь, отягощенная угрызениями совести.

Утер отстранил гномов, стоявших в первом ряду, и, опустив голову, направился к хижине.

— Утер, — прошептала Ллиэн, когда он проходил мимо нее.

Но рыцарь даже не обернулся.

— Утер, я хотела бы…

Тилль удержал королеву за руку. Рыцарь не слушал, что ему говорили, и ее слова тоже оказались бы бесполезными. Следопыт указал Ллиэн на тело Родерика и на кошелек, висевший у того на поясе.

— Посмотри, — сказал он. — Его убили не затем, чтобы ограбить. Я был прав, королева. Этот человека преследовал нас. Хочешь, чтобы я его разыскал?

Ллиэн не успела ответить, потому что Фрейр, проходя мимо, едва не опрокинул ее в грязь. Варвар-гигант взвалил на плечо тело рыцаря, несмотря на тяжелые доспехи, и отправился к хижине следом за Утером.

Путники двинулись дальше, оставив позади Утера и Гуирра, его пажа. Тело Родерика погрузили на мула, освобожденного от поклажи. Убитого рыцаря предстояло отвезти обратно в Лот.

Положив руку на холодные железные доспехи товарища, Утер погрузился в размышления, и паж не смел его окликнуть. Его конь пофыркивал, роя землю копытом. Эльфы, без сомнения, поняли бы, что он хотел сказать, но паж думал о своем: скоро настанет ночь — зимой темнеет рано,- и он останется один, вооруженный лишь луком и кинжалом, и в течение двух дней ему предстоит ехать в Лот с трупом убитого ры-царя, и мало того что в такую собачью погоду, но ведь впридачу убийца несчастного Родерика мог затаиться где-то поблизости и поджидать наступления ночи, чтобы убить и его!..