Юрий Туровников - Король и Шут

Шут зарычал со злости.

— Дерьмо… Из-за тебя лесник ушел, — Прохор подошел к писарю и осмотрел ступню. — Нет тут ничего. Вдарить бы тебе! — и замахнулся рукой.

— Я не виноват, — вздохнул тот, вжав голову в плечи. — А что это у тебя на голове?

— Много будешь знать, скоро состаришься! — сплюнул дворцовый хохмач. — Где его теперь искать? Он в лесу, как рыба в воде.

— Извини…

— Да иди ты! — шут присел рядом с летописцем.

Сполох молнии осветил лес. Со страху Фрэду показалось, что он полон чудовищ, на самом же деле это просто стволы деревьев и кустарников причудливо переплелись между собой. Неожиданный раскат грома заставил преследователей вздрогнуть. Листва зашелестела под порывами ветра, который сбросил вниз дождевые капли. Писарь поежился толи от ужаса, толи от холода.

— Может, пойдем обратно? — спросил он.

— Ш-ш-ш! — шут приложил к губам указательный палец, призывая своего спутника к тишине, и прислушался. Тот замолчал и навострил уши.

Где-то в чаще прозвучал крик о помощи. Затем зов повторился еще несколько раз.

— Кто это?! — Фрэд придвинулся к шуту.

— Похоже на голос лесника. Надо бы посмотреть… — отодвинулся тот.

— А вдруг это ловушка? — писарь опять попытался прижаться к Прохору.

Но тот уже встал и перешагнул через дерево. Фрэду ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть и последовать за бесстрашным шутом. Впрочем, идти пришлось недалеко. Всего в каких-то трехстах шагах от того места, где они потеряли лесника, тот и нашелся.

Деревья расступились, и путники вышли к болоту. Небо уже успело очиститься от тяжелых свинцовых туч, словно никакой грозы и не было вовсе. Вновь появилась бледная луна в окружении сотен тысяч младших сестер — звезд. Она еле-еле роняла свой тусклый след на болотную гать, мимо которой ломанулся лесник и теперь, завязнув в трясине по пояс, молил о помощи. Он беспомощно стучал руками по зловонной жиже, разгоняя ряску и водомерок. Невидимые глазу жабы хохотали, глядя на жалкие старания старика выбраться из этой коварной топи.

— Сынок, не дай утонуть! — прохрипел дед, выплевывая болотину.

Шут с Фрэдом остановились у самого края пади, буквально в двух шагах от того места, где солончак, тем временем, все пуще засасывал свою жертву.

Прохор снял с головы прибор изобретателя, сложил руки на груди и усмехнулся.

— Ты сейчас к кому обратился, папаша? Ко мне или к этому, в портках? — Он кивнул на писаря что переминался с ноги на ногу. — Я тебе помогать не особо хочу. Давай спросим у Фрэда.

Тот присел на корточки и посмотрел в глаза утопающему в грязи старику.

— Ты меня хотел волкам скормить, а теперь хочешь, чтобы я тебя спасал? Ты в своем уме?! Я лучше посмотрю, как ты утонешь. Тем более что я никогда этого не видал. Как голову рубят глядел, но это совсем другое.

Вода в болоте запузырилась, и лесник погрузился в трясину по плечи.

— Помоги мне, парень, выбраться! — прорычал дед. — Пошутил я!

— Шутник, твою мать! — выругался Фрэд и ударил лесника по лысине сломанным прутом. — Теперь пришла наша очередь смеяться. Знаешь что? Сдается мне, что на том свете тебя встретит или мерзкая кикимора, или водяной. Вот с таким, — Он развел руки в стороны, — кайлом.

— Ладно, — прервал описание загробного будущего лесника шут. — Скажи, пропажа королевских сборщиков твоих рук дело? Отвечай, или мы пошли.

Старик подумал несколько мгновений.

— Каюсь… Вытащи меня уже! Их уже не вернуть, а я готов понести наказание, каким бы суровым оно не было!

— Ты зачем волков человечиной кормил? — шут присел.

Старик сплюнул болотину, что снова попала в рот.

— Чтобы они по селам не шатались да скотину не драли. Я жителям услугу оказывал. Откуда мне знать, что те королевскими слугами являлись? Волкам все равно, кого есть. Слушай, вытаскивай меня уже.

— А стоит ли? — Прохор посмотрел леснику в глаза. — Нет человека — нет проблемы. Моя задача выяснить, куда пропали сборщики. Я выяснил, так что…

— Умоляю! — прохрипел дед и стал медленно уходить под воду.

Через несколько мгновений он скрылся из виду, и ряска сомкнулась над ним. На поверхности оставались только его руки. Шут вздохнул и взглянул на писаря, который сидел, выпучив глаза.

— Давай, наклони ему эту березку, а то, чего доброго, в самом деле потонет… — королевский летописец непонимающе посмотрел на него. — Да быстрее, захлебнется же!

Фрэд вскочил и навалился всем весом на тоненький ствол. Цепкие ладони тут же вцепились в ветви, а через мгновение на поверхности показалось серое лицо лесника, который стал жадно хватать ртом воздух.

— Премного благодарен. Я уж подумал, что все, конец мне.

Напрягая мышцы, дед медленно, но верно выбирался из болота. Прохор схватил его за зипун и помог вылезти на берег. Тот растянулся среди папоротника и часто задышал.

— Зря мы его спасли, — крякнул Фрэд. — Вон, какой здоровый, он с нами двумя враз справится, если захочет.

— Неа, — отмахнулся шут. — У него сил не осталось, но на всякий случай…

Прохор пошарил взглядом вокруг себя и увидел небольшую корягу. Перекинув ветку из руки в руку, он с силой опустил ее на голову леснику, выбив из того сознание.

— Так оно спокойнее будет. Сейчас свяжем его, отнесем в дом, а завтра доставим в тюрьму.

— Тащить его через бурелом?! — возмутился писарь.

— Здесь должна быть тропинка, ведущая от гати к дому. Это он от нас через чащу удирал, — сказал Прохор, стягивая леснику запястья бечевкой. — Думал, что мы отстанем, но не повезло. Мы ведь тоже не лыком шиты! Да? — и дворцовый дурак подмигнул писаке.

Тропинка, действительно нашлась, причем тут же. Шут взвалил увесистого старика на плечо и двинулся вслед за Фрэдом. Несли бузотера по очереди, и писарь все больше склонялся к тому, что решение сохранить ему жизнь — ошибочно. Луна освещала им дорогу и не скрылась ни за тучу, ни за облако, пока они не дошли до дома лесника.

До рассвета оставалось всего несколько часов, которые королевские служащие решили посвятить сну, заперев хозяина дома в чулане и заткнув рот кляпом, чтобы не мешал своими воплями, когда придет в себя.

Дрыхли, как убитые, без снов и, как не странно, выспались. По крайней мере шут.

Едва солнце поднялось над лесом, Фрэд, Прохор и лесник двинулись в путь. Причем последнего не то что не развязали, но даже кляп изо рта не вынули. Так он и брел по лесной дороге, и лишь проходя гать, возле которой едва не отправился на утеху водяному или кикиморе, что-то пробубнил и, судя по сверкнувшим глазам, — сплошные ругательства.

Лесные птицы пели, греясь на солнце, пауки плели свои сети. В тех, которые не оборвал шквалистый грозовой ветер, поблескивали капельки воды, в некоторых трепыхались маленькие мушки. За ночь земля насытилась влагой с избытком, поэтому на дороге появились лужи.