Игорь Борисенко - Слепец

– Да свершится правосудие! - вскричал он, обращаясь к толпе. Его глаза, черные, как и жемчужина во лбу, но полные вполне живых чувств, от торжества до жестокости, смотрели на жертву. Рука, со знакомым платиновым перстнем на пальце, сжала рукоять меча, покоившегося в широких и очень коротких ножнах. Раздалось тихое вначале, но усиливающиеся с каждым мгновением гудение. Через кисть Клусси, прямо по его смуглой коже и синей ткани рукава к плечу побежали змеистые пламенные дорожки. Они опутали ключицы, объяв маленьким пожаром голову, они стекали вниз по груди, как потоки горящей смолы. Пламя окутывало Клусси с ног до головы, и скоро он весь стал одним пылающим факелом. Однако, сквозь прозрачные огненные языки можно было видеть, что волшебник невредим, и прекрасно себя чувствует. Из рукояти меча, отливавшей золотом, выходило огненное лезвие, похожее на фонтан оранжевого цвета. Вдруг раздался громкий хлопок, и все это великолепие исчезло, оставив лишь маленький язычок пламени у самой рукояти. Клусси, лишившись огненного кокона, широко улыбался, довольно разглядывая бледные лица горожан, которые от страха прижимались друг к другу.

Волшебник склонился над бывшим королем и без лишних слов и предупреждений отсек ему пальцы левой руки - двумя короткими движениями, сначала большой, а потом все остальные. Несчастный Малгори сначала даже не ощутил боли, и только через пару мгновений после того, как был изуродован, закричал. Страшно, протяжно, изо всех сил. Он отчаянно дергался, пытаясь вырвать пострадавшую руку из плена кандалов, словно бы, стоило ему освободиться - и жуткая, грызущая тело боль пройдет. Малгори дергал и дергал руку, уже не крича, а только скуля, сдирал кожу о грубые края державшей запястье железной полосы, но обугленные пеньки на руке оставались в ловушке, рядом с пальцами, лежавшими так близко… и так далеко от кисти. Крови не было - волшебный меч Клусси сразу же прижигал раны. Через некоторое время Малгори прекратил бесполезные попытки вырваться, взяв боль под контроль. Он взглянул на своего мучителя с такой ненавистью, что, казалось, она будет жечь не хуже колдовского оружия… Но Клусси только довольно осклабился. Увидев, что жертва справилась с болью и потрясением, он дал ей время поразмыслить. О том, что покорные мысли о скорой смерти и отдыхе от полной потрясений и поражений жизни тают, как робкий утренний туман в лучах встающего солнца. О том, что настоящие мучения еще только начинаются. Малгори с ужасом представил себе, как его выгонят на дорогу такого, неспособного даже снять штаны, и содрогнулся. Нет, он найдет способ прекратить это сразу, как только сможет. У него хватит сил расстаться с подобной жалкой жизнью…

Клусси, словно читавший мысли бывшего короля, терпеливо ждал. Потом он с кошачьей грацией сменил позицию, скользнув к правой руке Малгори и теми же двумя быстрыми движениями отсек пальцы на ней. Как ни готовился к этому король, обрушившаяся боль взяла его врасплох. На сей раз Малгори едва не задохнулся, потому что она просто не давала ему набрать воздуха в легкие. Словно вытащенная на берег рыба, он принялся биться грудью о низкий столик, на котором подрагивали в такт ударам отсеченные пальцы, похожие теперь на странной формы сучки. Их отделяли от кистей глубокие черные щели. Несмотря на слезы, застившие выпученные от боли глаза, Малгори видел все прекрасно. Он перестал дергаться, пытаясь разорвать тело, лишь страшно скрипел зубами.

– Наказание будет действенным, - удовлетворенно сказал Клусси. Базарную площадь заполняла странная тишина, подобной которой здесь не бывало, пожалуй, даже ночью. Волшебник презрительно разглядывал скрючившегося у его ног, трясущегося калеку, по лицу которого были размазаны вперемешку слезы и сопли. Он взял его за волосы и запрокинул голову. - Хотя… не нравится мне твой взгляд.

– Убей! Убей меня!! - просипел Малгори сквозь зубы, которые он не мог разжать от дикой боли. Сейчас он был готов отдать все, что угодно, лишь бы волшебник подарил ему смерть. Все, что угодно? Но у него итак уже не осталось ничего. Жестокий взгляд Клусси остался прежним, а губы растянулись в злой усмешке.

– Ну нет, так просто тебе не отделаться. Пока ты наслаждался своим положением здесь, пока ты сладко жрал, мягко спал и повелевал, я валялся в грязи и подвергался унижениям. Разве честно после этого просто убить тебя? Конечно, твои мучения намного сильнее, но не бойся, они продлятся совсем недолго - если сравнить с моими, конечно… - волшебник еще крепче схватил волосы своей жертвы и поднес к ее лицу огненный клинок.

Небо, глубокое голубое небо, кричащее голосом Селии "Нет! Остановите его!!" стало последней картиной, увиденной глазами Малгори. Злобный оранжевый язычок быстро уколол его раз, второй, облизав сам мозг рвущей на кусочки болью. Затем кромешная тьма упала сверху и накрыла своими крыльями мир бывшего короля Торбии. Полная темнота, без разноцветных кругов или мелькающих звездочек, какие видят люди, просто смежившие веки. Следом явилась тишина, жадно проглотившая смех, вопли, ругательства, плач, стук металла. Сладостное ничто, без всяких мыслей и ощущений, то, чего он так ждал, сидя спеленатый в унизительном кресле посреди лобного места.

6.

… Зачем, зачем, зачем была вся та жизнь, которая промелькнула так быстро и оставила после себя только сожаления, раскаяния в своих поступках? Зачем это пробуждение в тисках боли и неизвестности, с полной памятью, со стоящими перед отсутствующими глазами картинами последних мгновений? Ведь так хорошо было быть… или не быть? Ах, какая жестокая боль!!! Она грызет его конечности и вонзает острия когтей внутрь исстрадавшихся глазниц, стараясь выковырять наружу мозг, но все никак не преуспеет, не окончит страданий. Только полная тьма осталась с ним, напоминая о блаженном бесчувствии, окончившемся мгновение назад. Как больно, когда нечто твердое и скрипучее встряхивает его тело. Словно все пальцы разом сжимают безжалостные тиски. Словно из рук его вынули кости, а на их место воткнули шершавые шомпола, и вертят, вертят ими без остановки. Однажды в детстве он прищемил дверью палец… Ах, тот палец, который грызут теперь крысы на помойке. Как ему было больно, как он плакал, ища утешения у нянечки! Разве мог он представить, что случиться с ним на закате жизни. Да, да, на закате. Долго ему не протянуть, к счастью. О, дикая боль. Пальцы болят сильнее, чем глаза… Их нет, поэтому они болят. Болят, потому что их нет? Как может болеть то, чего нет? Их нет, а они болят? Сводящий с ума парадокс… хотя нет, с ума сводит сама боль, поселившаяся очень близко с мозгом. О!! Мучительные удары. Почему нельзя было умереть сразу? Кому это нужно? Не ему, это точно. Какой смысл в том, что он всматривается несуществующими глазами в сплошную боль, копошащуюся в черепе тварь с колючими боками, содрогается от ее жадных зубов, впивающихся в его несуществующие пальцы!! Кажется, наверху палит солнце. Как странно, его жизнь перевернулась, а мир этого не заметил!! Легкий скрип, постукивание, всхрапывание лошади, удары и покачивания… О нет! Боль убивает всякую мысль, кроме мыслей о самой боли. Размышления… Если б не было так больно, то следовало рассмеяться. О чем размышлять королю, лишившемуся королевства, человеку, лишившемуся сразу глаз и пальцев, и ни то, ни другое, ни третье ему никогда не вернуть? Телега. Что? Ах да. Телега везет его в неизвестность, чтобы выбросить навстречу долгой и мучительной смерти. Как сказал Клусси? Я буду милосердным, вот что он сказал. Опять соврал, и опять все выглядит пристойно. Хитрый подлец. Откуда он взялся? Какая разница. Удар. Скрип и качание прекратились.