Сильва Плэт - Крушение дома Халемов

- В эти салфетки можно сморкаться? — Хетти примостился на подлокотнике сестринского кресла и тычет Соле в нос кусок белой материи с монограммами Дар-Эсилей.

- Можно, но нежелательно, — сварливо говорит Сола, однако салфетку все же берет и проводит ей по лицу, испытывая садистское наслаждение. Будь ее воля, она бы высморкалась во все монограммы Эсилей в этом замке.

- Ты зачем его злишь? — рассудительно интересуется Хетти. — Живи уже.

- Ты, правда, сорвал циконии на королевской клумбе? Хетти делает преувеличенно покаянную мордочку.

- Правда.

- А смысл? Я и так могу видеть их каждый день. Просто хотел нагадить Ее Величеству? Поздравляю, тебе это удалось. Завтра начнется разбирательство, которое может вылиться, между прочим, в пару-тройку показательных казней. Ты об этом подумал?

Хетти покаянно трясет головой.

- Нет. Я. Сола, они не тебе.

И становится таким же, как два часа назад в саду — непохожим на себя Хетти. На щеках — бордовый румянец, хваленое спокойствие куда-то подевалось, рука, обнимающая Солу за плечи, непроизвольно сжимается.

- Ооо! — разочарованно тянет Сола. — Ты решил покорить сердце лорд-канцлера? Поздно, дорогой, оно уже занято твоей средней сестрицей, плетущей кружева и интриги на холодных скалах Умбрена. Оставь мою домашнюю гниду леди Койе. Ей же нечем больше заняться в той жалкой лачуге, которую ее муж называет замком.

- Нормальный замок. И защищен, между прочим, лучше, чем многие. Я бы не пробовал взять его иначе, как с воздуха. И только если. — Хетти, опомнившись, замолкает.

- Только если что? — подначивает Сола.

- Я не заметил там никаких погрешностей в обороне, — твердо отвечает будущий главнокомандующий Аккалабата. — Идеальная защита. Лучше и не соваться.

При этом он прямо смотрит сестре в глаза. «Да, пожалуй, лорд Дар-Эсиль недооценивает Хетти, — отстраненно думает Сола. — Детской наивностью здесь и не пахнет. Он же точно знает, где слабые места у умбренской твердыни, но не проговорится даже под пыткой. И если ненависть моей бывшей любовницы к моей сестре перехлестнёт через край и мы действительно, — она внутренне содрогается от этого слова, — пошлём войска в Умбрен, то они разобьются об эти скалы, как волна Эль-Эсиля о каменный берег. Тем более, если Хетти примкнет к защитникам замка. А он это сделает.» О том, что армию, брошенную на уничтожение гнезда мятежа и разврата в Умбренских горах (иначе Ее Величество не величает замок Хару Дар-Умбра), придется вести верховному дару Халема, Сола предпочитает не думать. Она и так доходит до полного изнеможения, пытаясь отвлечь внимание королевы от непокорной Койи.

- . И я решил, что от одного букета не будет вреда. Ну что он ходит, как в воду опущенный? Просто хотел порадовать: положить цветы на окно и смыться. Он бы понял, от кого они. А вот как все получилось.

- Хетти, ты про кого?

- Ты не слушала меня, Сола, — обескуражено констатирует Хетти. Он сползает с кресельной ручки, одергивает орад:

- Мне пора.

- Хетти, — Сола приподнимает руку с колен, словно желая задержать брата, но вместо этого снова роняет ее обратно. На светлой ткани домашнего платья пятно от мороженого, Сола легонько трогает его пальцем, чтобы определить, можно ли отстирать. Это платье ей нравится, очень нравится.

- Кто ходит как в воду опущенный? Кого ты хотел порадовать?

- Ну. Сида. Я же тебе объясняю. А ты не слушаешь. — Хетти старательно прячет разочарование, но по тому, как нерешительно он то запускает пальцы в застежки орада, то делает шаг по направлению к двери, Сола чувствует, что отпускать брата так она не имеет права. Хотя от одного упоминания пасынка ее тошнит… Бесцветная, жалкая, не заслуживающая и плевка Хетти в ее сторону болотная жаба. Даже не жаба, а жабка! Жабеныш. Слизняк.

- Хетти, он, что, тебе нравится?

Хетти с энтузиазмом кивает. В темных глазах, где суматошно пляшут отблески от десятков свечей, озаряющих парадную залу дома Эсилей, обожание и надежда.

- Поверить не могу! Что в нем хорошего?

- Он замечательный, Сола! Он лучше всех!

«Видно, сегодня мне судьба повидать столько разных Хетти, сколько ни я, ни отец, ни братья не видели за все прежние годы! — с раздражением думает Сола. — Сначала он бекал и мекал в саду, теперь пышет гордостью за свой выбор, на редкость идиотский. Только и был тогда самим собой, когда ставил на место зарвавшегося лорд-канцлера». Она вспоминает, как мялся меж двух огней бесцветный жабёныш, и выразительно морщится:

- Хетти, он ни-ка-кой! Абсолютно. Поверь мне — я живу с ним в одном доме.

- Ты совсем его не знаешь.

Зато я знаю вот этого Хетти. Снова присевшего в кресло, твердо вознамерившегося мне все объяснить. Сейчас я тебе все объясню — от этой Хеттиной фразы бежал даже рассудительный

Элджи. Ко, так тот и вовсе затыкал уши руками или даже падал на спину в траву или на солому в тренировочном зале и начинал шутливо отбрыкиваться: «Не на-до мне ни-че-го объ-ясн-ять! У меня еще тысяча дел до старости!»

Хетти между тем вынул из ножен кинжал, срезал оплавленный воск с ближайшей свечи и мнет его в пальцах.

- Он замечательный, — твердо повторяет он. — Он всегда меня слушает. До конца. Он отлично ездит на лошади. Даже лучше, чем я. Но никогда надо мной не смеется. Знаешь, сколько я раз летал вперед головой через бурелом, пытаясь его догнать? Жутко нелепое зрелище. И лошади его любят. А меня недавно укусила та в яблоках, которую подарили Пассеры, помнишь?

- Было бы странно, если б она тебя не укусила, — Сола недовольно потирает лоб. Гнедая в яблоках норовом не уступала главе пассерского клана. Копытами она шарашила щедро и во все стороны. Сола вообще без запущенного внутреннего времени не заходила в конюшню с момента появления там этой зверюги. Хетти, очевидно, такими мелочами пренебрегал.

- А вот Сид умеет с ней договариваться. Потчует ее сахаром и целует в морду. Ей нравится, — Хетти явно гордится приятелем. Приятелем?

- А тебя он тоже целует в морду? — желчно спрашивает Сола. От того, как Хетти опускает глаза, ей хочется швырнуть в него канделябром. Она знает, что не попадет: куда ей, леди Дар-Эсиль, против будущего маршала Аккалабата — но очень хочется.

- Ну, мы попробовали всего раз-другой, — серьезно отвечает Хетти. Он скатал из воска, обрезанного со свечей, огромный комок и лепит что-то напоминающее лошадку. Сола вдруг вспоминает, что Хетти на ярмарках всегда тянуло к лоткам, где умельцы-итано выставляли глиняные фигурки и разного рода лепные украшения для каминов. Он даже в детстве пытался намешать глины в оружейном сарае, но отец его здорово выдрал. Будущему маршалу Аккалабата полагалось махать мечом и изучать стратегию, а не заниматься народными промыслами. Взгляд Солы дрейфует по направлению к каминной полке. Вот она бы сейчас взмахнула мечом, с бооооольшим удовольствием бы взмахнула, чтобы смести с этой полки. гадость какая! Лошадки, женские статуэтки с гордо запрокинутыми головками и тонко вылепленными веерами, кораблик с глиняным парусом, раздувшимся так, что, кажется, в него бьется шквальный морской ветер, и миниатюрная копия эсильского замка — единственное, что во всей этой выставке вызывало у Солы добрые чувства (уж больно ловко и точно было сделано!), и она любила вертеть в руках это крошечное сооружение, наслаждаясь аккуратностью передачи фактуры стен и расположения окон. Она не спрашивала у мужа, откуда это взялось, но он как-то сам, увидев ее интерес к миниатюрному замку, сообщил: «Это Сид покупает. Нравятся ему безделушечки.», чем еще больше утвердил Солу во мнении о никчемности пасынка.