Виталий Каплан - Масть

Эти двое даже лиц не закрывали – плохой, очень плохой признак. Одеты оба по-мужицки: тот, что постарше, – с редкими светлыми волосами, с кривым носом, с маленькими, утопленными глубоко серыми глазами. Тот, что помоложе, – русоволос, борода лопатой, на мочке уха засохшая болячка.

– Очухался, ваше благородие? – хихикнул молодой. – Что глазами-то лупаешь? Удивляешься, где же его светлость? А они слишком заняты, чтобы лично с тобою возиться, господин Полынский. Нас вот попросил тебя встретить, подсобить… Ну и подсобили… Сейчас будет тебе поединок, сейчас супостат твой и появится. Слышь, колёса стучат… скоро уже…

– Кончай языком мести, Архип, – буркнул старший. – Делай что приказано и болтай поменьше.

– А я и делаю, дядька Степан, – возразил младший. – Не боись, их благородие уже никому ничего не расскажет. Сейчас…

Он отошёл в сторонку, пропав из виду, и тотчас появился снова. Положил мне что-то на грудь. Видеть я не мог, но по запаху сразу понял, что это такое. Сырое мясо, слегка тронутое гнильцой.

– Вроде как приманка, ваше благородие, – словоохотливо пояснил Архип. – Чтобы, значит, супостата к вам привлечь. Голодный он, супостат, а тут и мясца-то всего ничего. Фунта два будет… Ему это на один, как говорится, зуб.

– Подъехали, – негромко сказал дядька Степан. – Сейчас приведут.

И впрямь, услышал я тяжёлый перестук колёс, ржание коня, чью-то приглушённую ругань, звон железа. А потом, чуть приподняв голову, смог и увидеть новое действующее лицо.

Медведь показался мне огромным – встав на задние лапы, он башкой мог бы подпирать потолок. Аршина четыре будет. Но сейчас шёл он на четвереньках, не спеша, а справа и слева удерживали его на цепях невзрачные какие-то мужики.

– Ну, всё, благородие, прощевай, – заливисто рассмеялся Архип. – Нам пора, мы своё дело сделали. Сейчас робята зверю цепи-то отстегнут, ошейник сымут, и после поедем мы докладать князю, как ты с супостатом биться будешь. Хошь плюнь в него, хошь дунь, хошь по-немецки ругай, хошь по-французски… А ежели тебя кто и найдёт объеденного, то так и решат: погулять решил господин Полынский, а вот на тебе – мишка невесть откуда взялся. Верёвок на тебе нет, брёвнышки мы потом сымем, значит, получается у нас несчастливый случай. А ты жди, жди супостата, да помни, каково оно – поперёк его светлости переть.

– Всё, хватит! – велел дядька Степан. – Ступай к повозке, а вы, парни, сымайте уже цепи. Да не бойтесь, вы мишке не потребны, он сейчас на вкусный запах поскачет.

И что мне было делать? Никаким заклятьем я воспользоваться не мог и ещё целые сутки не смогу. Дядюшкина предусмотрительность, чтоб его! Вот уж подкузьмил так подкузьмил! Можно, конечно, нырнуть в Сумрак… тень свою я в любом положении вижу. Но если нырну – княжьи люди увидят, как я исчез. Назавтра об этом будет знать весь город, и Дозор наш оскандалится. Впрочем, плевать, жизнь дороже. По всему видно, что подобную штуку злодеи вытворяли не единожды… мишка наверняка тоже обученный, проверенный в деле. Стало быть, знают, что ничего поручику Полынскому не светит. «Абсолютный нуль», – выразился бы учитель арифметики Нил Ильич.

А кстати: что, если на первом слое Сумрака брёвна на мне останутся? Нырять глубже? Да хватит ли у меня сил проникнуть во второй слой? Я и в лучшие времена ходил туда нечасто… всё равно как, донырнув до речного дна, оставаться там, на глубине… выталкивает же вода. Дядюшка небось и до четвёртого слоя ходить может, а Харальд и до пятого, но они-то Иные старые, накопившие изрядно силы… не говоря уж об опыте.

Впрочем, некогда рассуждать – пора действовать. Косолапый супостат подобрался вплотную, ощутимо пахнуло вонью. Маленькие внимательные глазки уставились на меня, грязно-бурая шерсть на загривке вздыбилась. Тварь, похоже, не особо спешила – видимо, понимала, что никуда от неё добыча не уйдёт.

А вот шиш тебе! «Постарайся выжить!» – прошелестел в голове тихий голос. Завет следовало исполнить. Я нашёл – не глазами, а внутренним чутьём – свою тень, начал было уже тянуть на себя… и отпустил.

Потому что прямо над ухом моим – так, во всяком случае, мне показалось – что-то звонко хлопнуло. Медведь взревел, поднялся на дыбы, оскалил пасть – и медленно, невероятно медленно стал заваливаться на спину. Из уха его тугой струёй брызнула тёмная, почти чёрная кровь. Тут же послышались новые хлопки – поверх голов убегающих к тракту дядьки Степана и молодого Архипа. Те двое, что привели медведя, далеко их опередили. Выстрелы следовали один за другим, и я, вместо того чтобы думать о главном, задался совершенно излишним сейчас вопросом: как стрелку удаётся так быстро перезаряжать ружьё? Или их, стрелков, много, и палят они почти одновременно?

Но стрелок всё-таки был один. Несмотря на то что солнце уже завалилось за горизонт и сразу сгустились тени, я очень хорошо разглядел его.

Юноша. Лет, должно быть, семнадцати, рост чуть выше среднего, на загорелом лице заметно выделяются скулы, прямо как у капитана Бортникова. Коротко остриженные чёрные волосы зачёсаны назад, в глазах, похожих на греческие маслины, спокойное дружелюбие.

Одет он был не то чтобы диковинно, но сразу и не поймёшь, простолюдин или из благородного общества. Широкие синие штаны заправлены в короткие, не выше голени, сапоги, покрой тёмно-зелёной куртки странный, отдалённо смахивающий на мундиры фельдъегерей. Голова голая, без шапки. И в руках английский штуцер, оружие точного боя, но уж больно долго заряжаемое.

– Минутку, Андрей Галактионович, – голос, похоже, не слишком давно сломался. – Сейчас освобожу вас от гнёта прискорбных обстоятельств.

И тотчас оба удерживавших меня бревна плавно поднялись в воздух, отлетели саженей на пять и тяжело плюхнулись в груду прошлогодней листвы.

Я с трудом приподнялся, сел. Голова кружилась, перед глазами мелькали цветные пятна, ныли отдавленные ноги. Но первое, что я сделал, – взглянул на своего спасителя сквозь Сумрак. Ну да, так и есть. Судя по цветку души – Светлый. И ранг по меньшей мере второй, вон как полыхают лепестки!

– Сейчас легче будет, – участливо произнёс он, и тёплый воздух на пару мгновений коснулся моего тела… точно огромный невидимый пёс облизал горячим языком. Стало и впрямь легче. Да что там легче – боль в ногах вообще исчезла, руки ещё слегка ломило, но вскоре и они сделались как раньше. Как до бревна.

– Ну и перед кем у меня образовался долг, Светлый? – хмуро спросил я. Ох, не нравился мне такой расклад. Бесплатный сыр, учил меня ещё Александр Кузьмич, бывает только в мышеловке.

– Да какой там долг, что вы, в самом деле, Андрей Галактионович? – Юноша, похоже, удивился совершенно искренне. – Просто Виктория Евгеньевна распорядилась проследить, чтобы ваш с князем поединок прошёл по правилам. Поскольку вызов случился в её доме, то она сочла себя в некотором роде обязанной принять участие. А зная непредсказуемый нрав князя Модеста… в общем, я тут в Сумраке давно уже сидел, смотрел… Ну и вмешался ровно в тот момент, когда стало совершенно ясно, что слуги князя не просто собрались вас напугать, а и в самом деле покусились на жизнь.