Дмитрий Казаков - Мера хаоса

Хорст брел, опустив глаза, но когда вокруг потемнело, невольно поднял голову. Отряд вступил в расселину между сходящимися скалами. Наверху виднелась лишь узкая полоска пронзительно-голубого неба.

— Перевал, — прохрипел идуший сзади Авти, — опасное место…

Уточнять, чем именно оно опасно, Хорст не стал — сил на разговоры не оставалось. И так было ясно, что в этой расселине сотня воинов сможет задержать огромное войско и что горы защищают нелюдей лучше, чем крепостные стены.

Когда в вышине родился тяжелый рокот, Хорст вновь поднял голову. Небо меж скалами затягивала снежная дымка, звук нарастал. Горцы смотрели вверх, в красных глазах читалась тревога.

— Быстрээ! — зло рявкнул один из холиастов. — Бэ-гом! Кто отстанэт — умрэт!

Хорст не думал, что у него хватит сил бежать. Грудь ходила ходуном, ребра грозили прорвать кожу, а рот жадно заглатывал ледяной воздух. Но он бежал, несся вместе с остальными.

И они успели. Масса снега и камней с тяжким грохотом рухнула, перегородив расселину, но случилось это за спинами людей и холиастов. Земля под ногами вздрогнула, Хорст не удержался и упал.

Рядом валились на снег обессилевшие пленники.

— Лавина, — сказал Авти, отдышавшись, — вот как это называется… В молодости я один раз тоже чуть не попал под такую…

«Интересно, где?» — хотел спросить Хорст, но передумал. Было ясно, что шут не ответит.

Над горами висел плотный, как дерюга, и такой же серый туман. Камни блестели от капелек воды, а скалы прятались в мареве, точно великаны, скрывающиеся в засаде.

Туман давил звуки и запахи, и лишь когда из него выступили очертания серого скособоченного дома, сложенного из камней, Хорст ощутил резкий запах дыма.

Вслед за первым строением появилось второе, третье. Стало ясно, что караван вступил в селение.

С громким лаем навстречу выскочили здоровенные мохнатые псы. Белоснежные клыки сияли, черная, рыжая и белая шерсть на загривках стояла дыбом. Холиасты отгоняли их пинками.

— Похоже, что тут решится наша судьба, — сказал один из пленников, бывший охранник в купеческом обозе, — продадут, как скотину…

Здесь оказалось немало домов, сооруженных из грубо обтесанных камней. Постройки ставили тесно, на любом ровном участке. Между ними оставались узкие проходы. По селению расхаживали жители — мужчины в тех же безрукавках, женщины — в цветастых платьях и платках. На многих красовались браслеты и цепочки из золота и серебра.

На пленников смотрели без особого интереса, вернувшихся из похода воинов встречали улыбками и радостными возгласами.

— Занятно, сколько стоит человек? — со странной интонацией поинтересовался Авти. — А вдруг я смогу выкупить себя?

Хорст молчал и затравленно озирался. Ему было все равно, во сколько его оценят и кому продадут, лишь бы поскорее закончилось это изнурительное путешествие.

Один из псов прорвался-таки к пленникам и попробовал впиться в лодыжку Авти. Тот ловко ударил его в лоб связанными руками, а затем так пнул в бок, что у собаки хрустнули ребра.

Скуля, псина заковыляла прочь.

— Смэльчак, хот ы старыы, — сказал тот самый пепельноволосый холиаст, которого Хорст увидел первым, — продадым дорожэ!

Через полсотни шагов дома раздались в стороны, открыв круглую площадь. По краям ее громоздились постройки, которые казались более высокими, чем остальные. На самой площади имелось что-то вроде лотков.

— До вэчэра сыдэт здэс, — велел старший из холиастов, усаживая пленников около невысокого дощатого помоста, — вэчэр мужчыны прыходыт с пастбыщ, покупать вас…

Оставив людей под надзором нескольких воинов, прочие начали развьючивать фронов. Добычу, захваченную при нападении на обоз, похоже, предполагалось тоже продать.

Хорст сидел, равнодушно опустив голову: он не испытывал желания глядеть на то, как копаются в чужих мешках. От вялой дремы очнулся, когда ушей коснулись полные гнева и возмущения крики.

Несколько холиастов, вытаращив глаза, орали друг на друга и потрясали предметами, в которых Хорст с удивлением узнал инструменты шутовского ремесла, принадлежащие Авти.

Кончилась перебранка тем, что спорившие направились к пленникам.

— Чьэ? — спросил один, поднимая вытянутую дудку.

— Моэ, — издевательски пародируя акцент, отозвался Авти. Даже плен, голод и тяготы пути через горы не отбили у него желания шутить.

— Ыдэш с намы. — Один из холиастов вытянул длинную руку и рывком поднял Авти на ноги.

— Эй, куда? — возразил тот. — Без ученика не пойду!

Горцы переглянулись. Судя по озадаченным лицам, они не очень поняли возражений пленника, но что-то мешало им применить для убеждения кулаки. Какая-то странная неуверенность сквозила в алых, как кровь, глазах.

Последовал диалог, стремительный, точно полет стрижа. Наконец один из горцев заспешил в ту сторону, где расположился старший отряда налетчиков — тот самый пепельноволосый холиаст.

Вернулись вдвоем. При виде дудки глаза предводителя вылезли на лоб, а в низком голосе возникла истеричность.

— Нэ боыся, тэбэ не прычынят врэда! — сказал он, растягивая губы в подобии дружелюбной улыбки.

— Без ученика не пойду! — продолжал упрямиться Щут.

— Кто это?

— Он! — Палец шута уперся в Хорста.

— Ыдытэ вдвоэм, — тяжко вздохнул старший.

Авти и его «ученика» повели прочь от площади. Впереди вышагивал предводитель, по сторонам топали сапожищами двое охранников, еще один сопел за спиной. Горец, замыкавший группу, тащил вещи отобранных (только для чего?) пленников.

— Куда нас ведут, во имя Владыки-Порядка? — улучив момент, тихо спросил Хорст.

— Вот и мне интересно, — отозвался шут, — ничего, скоро узнаем…

Путь их закончился около неказистого строения, которое выглядело так, словно когда-то давно на него свалилось с неба что-то тяжелое. Крыша выдержала, а стены выпучились в стороны. По сравнению с высокими домами, сооружение выглядело странно приземистым, из раскрытой двери тянуло сладкой приторной вонью.

— Святилище никак, — потянув носом, уверенно заявил Авти.

Внутри оказалось темно, но, когда глаза привыкли, Хорст обнаружил, что вдоль стен расставлены многочисленные статуи. Одни изображали людей со звериными головами, другие — жутких чудовищ, третьи — нечто бесформенное.

— Местные боги, — прошептал Авти.

Хорст ощутил отвращение. Если бы не связанные руки, то непременно осенил бы себя знаком Куба. Ему было непонятно, как могут горцы, так похожие на людей, поклоняться идолам и отвергать истинную веру?