Галина Романова - Одинокий орк: Странствия орка; Возвращение магри

— Выпей это и начинай!

— Что начинать? — Девушка с подозрением принюхалась к терпкому травяному духу. Ее отец при лечении простуды использовал совсем другие растения. Неужели этот орк совершенно не понимал, что заваривает? Нет, большинство трав действительно являлись лекарственными, но откопанные из-под снега, то есть собранные кое-как и не в срок…

— Лечение! Ты же из народа шаманов, то есть должна уметь…

— Но я не умею! То есть, — торопливо объяснила Сорка прямо в широко распахнувшиеся глаза орка, — умел мой отец…

— И не мог научить дочь? Не верю!

— Придется поверить! У нашего народа целительная магия подвластна только мужчинам. Женщин учат совсем другому. И обучением девочки всегда занимается мать. А отец натаскивает сына, передавая ему свои навыки. У меня матери не было, и отцу пришлось научиться кое-чему из того, что мужчине знать не положено, чтобы обучить потом меня.

— Обучить чему? Тому, что не положено знать магри?

— Тому, что не положено знать мужчине.

— Например?

Вместо ответа Сорка выпустила когти на правой руке.

Брехт присвистнул. Правильно этих магри ненавидели остальные расы! У них, оказывается, сражаются именно женщины! Впрочем, он — настоящий мужчина и способен объяснить этой выросшей без матери магри, что предназначение женщины совсем в другом.

— Зря мы сюда заехали.

От неожиданности Брехт остановился и оглянулся на спутницу. Тяжело опершись руками на переднюю луку седла, Сорка еле-еле держалась на спине лошади. Сегодня утром ее опять пришлось привязать — уже не столько из опасения, что она сбежит, сколько для того, чтобы ослабевшая девушка не свалилась с лошади посреди пути.

Сваренный накануне настой не помог. Еще вчера и позавчера Сорка держалась, даже разговаривала, но уже сегодня ночью ей стало совсем плохо. Утром она отказалась от еды, и Брехт на руках отнес ее на лошадь. По-хорошему, девушке нужно было отлежаться хотя бы несколько дней в тепле и уюте, да чтобы ее осмотрел опытный целитель, но, к сожалению, на это не было времени.

По пятам за ними шла погоня. Именно Сорка позавчера около полудня почувствовала неладное и, несмотря на плохое самочувствие, немного поворожила, определяя направление и расстояние. По всему выходило, что погоня движется не точно по их следу, а по широкой дуге, стараясь обойти беглецов с севера и в один далеко не прекрасный момент преградить им путь. Гнаться за Соркой могли только ее обидчики или представители закона, которые не хотели допустить, чтобы хоть одна магри ускользнула из-под присмотра. И вот уже третьи сутки они уходили от погони.

Брехт шагал легким шагом, иногда переходя на короткий бег, который заставлял лошадей пускаться за ним рысцой. Сорка немного помогала ему, с высоты седла уточняя, стоит ли двигаться дальше по прямой или лучше свернуть. Чтобы облегчить лошадям путь, Брехт перевесил на заводного коня все припасы, так что второй лошади досталось везти только девушку и кое-какие мелочи. К слову сказать, все личные вещи — а было их не так уж и много — орк тащил на своих плечах.

— Зря мы сюда заехали, — устало прикрыв глаза, промолвила Сорка, — но теперь поздно…

Брехту и самому не слишком нравилась окружающая местность. Последняя деревушка, в которой он разжился фуражом для лошадей и молоком для спутницы, встретилась им вчера после полудня. И с тех пор человеческого жилья больше не попадалось. Нет, раз или два вдалеке мелькнули какие-то домишки, но что-то подсказывало орку, что не стоит туда сворачивать. В лучшем случае они наткнутся на развалины. А в худшем… В худшем могло произойти что угодно.

Уже несколько часов они двигались по редколесью. Массивные деревья торчали тут и там. Между ними тянулся к небу тощий и какой-то больной подрост. Единственные, кто себя чувствовал тут прекрасно, были ели — они росли небольшими группками, и дорога вилась между ними, подобно змее.

Дорога, кстати сказать, доверия не внушала. Создавалось впечатление, что последний раз ею пользовались именно те, кто ее прокладывал, — уже вторые сутки беглецы не встречали следов человека. Да и дикие звери словно вымерли. Лишь вездесущие вороны и полевые мыши как-то оживляли унылый пейзаж. Экономя продукты, Брехт накануне вечером подстрелил несколько ворон, и давиться их жестким мясом ему пришлось в одиночестве — Сорка плохо себя чувствовала, и он не решился предложить ей кусочек.

— Ты знаешь, что это за место? — поинтересовался Брехт, вертя головой по сторонам. Слабый ветерок принес откуда-то запах гнили и сырой воды. Так пахнет на болотах поздней осенью.

— Догадываюсь, — прошептала девушка, не открывая глаз. — Отец рисовал мне карты. Мы движемся в сторону Предболотья. Только до него, наверное, еще несколько дней пути.

Брехт пожал плечами. Он вообще мало разбирался в географии земель, лежащих за пределами Империи Ирч, — лишь за последние три месяца выучил несколько названий самых больших государств и знал, например, что если свернуть отсюда к югу, то можно прийти в Великую Паннорию. Если двигаться оттуда на восток, то придешь в Ирматул, а дальше будут Вольные Княжества, за которыми и лежит цель его пути. Про западные страны — Эвларию, Кришталл, Геронту и прочие — он знал только то, что когда-то все они были частями огромной империи людей, распавшейся вскоре после победы над магри. Собственно, еще во времена войны с магри империя уже дышала на ладан. Эвлария, например, откололась от нее самая первая. На этом его познания в географии заканчивались. Сорка по сравнению с ним была ходячей энциклопедией.

— Что-то здесь не так, — неуверенно двинувшись вперед, промолвил он. — Сорка, ты ничего не чувствуешь?

Девушка не ответила. Она с трудом сохраняла равновесие, глаза ее были плотно закрыты, на щеках алели пятна лихорадочного румянца. Брехт уже отдал ей свою безрукавку и меховой плащ, но ее по-прежнему знобило.

— Опасное место, — услышал орк ее хриплый голос некоторое время спустя. — Там смерть…

Брехт остановился и проверил, легко ли выходит из ножен талгат. После внимательно прислушался, принюхался и присмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, еще раз повторил:

— Что-то здесь не так!

Хотя сама местность была уже не слишком-то приятной — более унылый и мрачный пейзаж вообразить себе было трудно. Дорога сперва истончилась до тропы, а потом пропала и тропа, так что пришлось пробираться напрямик, оставляя на снегу четкие следы. Куда-то делись даже вороны — с утра не было слышно их криков, как и любых других звуков, издаваемых живыми существами.