Юрий Иванович - Единение миров

Он всем сознанием четко ощутил, как по нему направленно бьют ментальным лучом повиновения, стараясь подчинить, сломить волю, превратить в покорного поклонника. Это уже не говоря о внешней красоте, которая завораживала, словно и в самом деле рассеивая вокруг себя лучезарную энергию.

«Надо будет поинтересоваться у Гегемона: как он и эта Наталья умудряются находиться в идеально молодом физическом состоянии? И что еще странно: он ведь на свободе и имеет в своем распоряжении потенциал сразу нескольких высших цивилизаций, а вот как ссыльные, находясь пятнадцать веков в одном месте, умудряются не только выжить, но еще и отлично сохраниться? А уж такая, как Кох, похоже, даже внешне не изменилась, вон как глазки-то молодо блестят. И сколько им еще осталось по внутренним расчетам? Многие уже умерли, а эти сколько протянут? Остальные сторонники не выглядят так молодо…»

Сейчас, при нормальном освещении и после того, как беглецы привели себя в порядок, разница и в самом деле бросалась в глаза. Многие выглядели сорокалетними, некоторые пожилыми, им можно было дать пятьдесят пять, а то и все шестьдесят лет. Ну и глаза почти у всех выдавали прожитую бездну лет. В какой-то момент Дмитрию даже показалось, что взгляд некоторых напоминает взгляд дракона, к которому совсем недавно Крафа проводил экскурсию в мир Богомолов. Причем нельзя было назвать эти взгляды мудрыми, всезнающими или отеческими, скорей – безмерно уставшими, циничными, подозрительными. То есть почти у всех просматривалась невероятно уставшая душа, окруженная коконом недоверчивости и оголтелой неприязни.

Нечто такое прозвучало и в ответе Натальи:

– Желтый цвет мне помогает защищаться от врагов, сигнализируя им о том, что связываться со мной смертельно опасно. А уж обмануть меня чревато еще большими неприятностями, чем просто умереть.

– И Крафа об этом знает?

– Лучше всех!

– Почему же он тебя не уничтожил? – цинично усмехнулся Дин. – Таких врагов надо уничтожать сразу.

Лучезарная картинно рассмеялась:

– Да потому, что он тупой! И вбил себе в голову, что лишением свободы воспитает из нас послушных дрессированных шавок. Ни ему, ни его тюремщикам не понять, что свобода для человека, а тем более для Торговца – превыше всего! И лучше умереть в застенках, чем унизить себя просьбой к кровожадному тирану и получить глоток мнимой свободы перед смертью.

– Глоток свободы? Но мне успели доложить, что где-то за поселком, за горами есть целый мир с нашими коллегами.

– Да, есть. Только никто оттуда, кроме самого Крафы, переходить в межмирское пространство не может. По сути, мир Грез – это гигантская тюрьма, окруженная миром Болот.

– Но, тем не менее, большинство Торговцев проживает именно там… – не то спросил, не то констатировал Светозаров. – А почему из поселка не сбежали все? Наши воины успели заметить, что большинство остались возле своих домов, хотя время и возможность для побега у них были.

Лучезарная смотрела на Дина, словно любящая мать на глупое наивное дитятко:

– Это же элементарно, милый. У каждого из нас в большом мире есть дети, внуки и прапраправнуки. Если кто-то совершит побег, их казнят.

Такая явная инсинуация заставила графа вполне естественно показать в ауре ужас с недоверием:

– Ну а вы?!

– А у нас нет детей. Ни у кого из тех, кто сидит за этим столом…

– Как же так? А Леда?

– Я верила, что мне при попытке побега из Грез удалось закинуть дочку в мир, который прячется за Зеленым Перекрестком. Так и случилось… А благодаря моему последнему побегу в Болота, мне удалось передать дочери и ментальный призыв-инструкцию к действию. Все получилось отлично, мы почти на свободе! Спасибо тебе, моя драгоценная!

И она порывисто обняла нахмуренную, явно чем-то недовольную Ледовую Владычицу, наигранно покрывая лоб дочери поцелуями.

Светозаров демонстративно оглядел зал и кивнул:

– Теперь я понимаю, почему не все веселятся. Они переживают за своих родственников?

– Да! Жуткая трагедия, жуткая! – маска скорби на лице красотки получилась такая выразительная, что землянин и Шу’эс Лав чуть не всплакнули от сострадания.

Слезы человеку удалось удержать лишь потому, что он знал: это ложь. А баюнгу – после вливания преизрядной порции ментального напоминания об участи его родителей, которых казнили как раз те, кто сидел напротив. Ну, может, и не они лично, но после их приказа или при полном попустительстве.

А Наталья продолжала:

– Хочется надеяться, что вы не станете к ним приставать с неуместными воспоминаниями. Мы уже на войне, и наши коллеги сами прекрасно понимают, что борьба за свою свободу не обходится без потерь. Нас только и согревает, дает силы двигаться вперед вера в то, что наше дело правое и мы победим. Именно поэтому…. – она сделала длинную паузу, тяжело вздохнув и меняя тон с сочувствующего на деловой, – …мы и должны как можно быстрей добраться до наших миров, вооружиться и отомстить кровавому узурпатору, устроившему истребление собственной цивилизации.

Случись подобная беседа еще неделю назад, Дмитрий уже сам вооружал бы коллег наиболее убойным оружием и уговаривал их подсказать направление главного удара по тирану. А сейчас он только грамотно подпускал чуточку нужных эмоций в видимый сотрапезниками спектр своей ауры. Отсчитывал минуты. И присматривался: у всех ли в крови появились нужные вещества, способствующие резкому усыплению после включения Веера.

С ингредиентами был полный порядок.

– Ладно, вот представьте себе, что вы победили, – сказал он. – Мир Грез открыт для всех. Крафа схвачен. Что вы с ним станете делать?

– Казнь… – только и успела вымолвить Лучезарная, как ее, не сдержавшись, перебил только что опрокинувший в себя очередной кубок вина Смит Цуммер.

– Жестокая казнь! Самая жестокая! – завопил он в каком-то всплеске крайней ненависти. Да и, пожалуй, он среди всей этой группы был наиболее подвыпившим. – Казнь, которая будет транслироваться на все миры! Вначале мы из этой твари вытянем все жилы, потом ржавыми пилами начнем нарезать его конечности тонкими кружочками! И постараемся устроить так, чтобы преступник умер только к концу второго месяца! И, конечно же, успел увидеть, как на его глазах умрут в жестоких муках все его родные, близкие, друзья и прихлебатели!

В ауре Кох коротко полыхнуло недовольство таким вмешательством. Но скорей всего это получилось не по причине суровости такого наказания, а по причине беспардонности коллеги. Мол, даму перебивать некрасиво.

– Полторы тысячи лет мы ждем возможности отомстить, – сказала она. – И верим, что месть состоится… – И тут же попыталась пригрозить чуть ли не прямым текстом: – И очень жаль, что тут мы встретили подозрительное непонимание. Каждая минута нашей задержки дает кровавому диктатору возможность лучше подготовиться к войне и оказать нам отчаянное сопротивление. Каждая утерянная минута сейчас – это тысячи лишних жертв потом. А уж если наш враг успеет уйти и спрятаться в неизвестных мирах, наше недовольство примет крайне негативное воплощение!