Виталий Сертаков - Коготь берсерка

— Богатых колосьев… косяков у берега…

— Дай дождей на посевы… солнца на всходы!

— Жирной руды… полных капканов…

Обескровленного барана вынесли и немедленно отдали на разделку. Крепкие мясники с ножами уже ждали на заднем дворе возле кипящих котлов.

Постепенно среди плотно спрессованной толпы наметилось круговое движение. Новые люди все продолжали заходить в храм через боковые двери, но они уже не застывали на месте, а сразу включались в «водоворот». Тех, кто уже насладился «представлением», тихонько оттесняли наружу, в боковые двери. Там, снаружи, у ствола двухсотлетней ели собралась громадная толпа.

— Отведи болезни от наших детей…

— Пусть у каждого народятся по три сына…

— Прими нашу долю, высокий Фрейр, отец семей…

Совсем близко очутились каменные скамьи с высокими толстыми спинками, эти спинки защищали людской водоворот от алых брызг. Когда Даг вместе с отцом прошел половину круга, он разглядел священные скамьи изнутри. Внутренние поверхности спинок и сидений были испещрены рунами, капли крови собирались в горячие струйки и стекали по изгибам рун на пол.

Даровал нам землюТы, противник Волка,Поднял руны силы,Мед в уста вдыхая…

Песня отражалась от древних стен, дробилась и осыпалась вниз дробным шепотом. Прибывшие на Дизаблот толпы затопили всю округу. Внутри безумие захлестнуло всех. Олав и Сверкер шептали, взявшись за руки, по их лицам стекал пот. Голова Длинного Зайца болталась из стороны в сторону, вместе с качающейся рогатой головой жреца-тула. Старика почти не держали ноги, он использовал двоих юношей как подпорки. Прикрыв глаза, он вытянул вперед тощую руку и указывал куда-то в восточные ворота. Желтый загнутый ноготь на его указательном пальце походил на коготь страшного ворона. Наконец ворота распахнулись.

— Конунг! Сам конунг явился на зов!

— Услышал зов! Не решился обидеть предков…

Конунг Бьерн вступил на каменную дорожку с понурой головой, без оружия, украшений и без верхней одежды. Грамы конунга, высокие, в кольчугах до колен, прокладывали хозяину путь к кольцу. Жрец-тул ждал мирского соправителя страны у алтаря. И вот — седобородый дряхлый жрец вручает не старому еще конунгу кольцо Клятвы.

И все поворачиваются к Одину.

— Клянусь именем Бога Повешенных… — первым запел жрец. — Не оставлять горестей моей земли…

— Клянусь тебе, Сеятель Бед… — подхватили служители. — Непокорных гнать до моря, а покорившимся — воздать почести…

— Клянусь умножить наше общее добро! — торжественно заговорил конунг, надев массивное украшение на запястье. Даже на его крепкой руке кольцо походило на обломок великанских кандалов.

— Клянусь перед всеми свободными Свеаланда…

Два страшных ворона — Думающий и Помнящий — поднимались над ахнувшей толпой, вместе с широкими плечами истукана. Со стороны казалось, что Один становится выше ростом. Возможно, его каким-то образом приподняли жрецы, но что происходило внизу, за спинками скамей — никто не видел. Друг Мира, Одноглазый, величественно потрясал грозным копьем Гунгнир, золотое кольцо сверкало на его левой руке.

Конунг Бьерн выкрикивал слова праздничной клятвы, повторяя их за главным предсказателем. Губы конунга шевелились, но барабан заглушал речь. Он гремел так, что вздрагивал каменный пол под ногами.

— Ты, приносящий нам победы и поражения…

— Пошли своего сына за великой жертвой…

— Пусть примут ваны наше приношение…

Плотная масса бондов снова начала круговое вращение. Видимо, стражники за спиной конунга сняли оцепление. Отец, Сверкер и другие притоптывали, сцепившись локтями, а когда конунг заканчивал очередную фразу, все дружно ударяли металлом о металл. Отбивали ритм ножами, фибулами и даже серебряными слитками.

— Глядите, Священная роща…

— Смотри, сын мой, смотри, смотри… Такое девять лет не увидишь!

— Здесь не гниют даже трупы наших врагов, — восторженно прохрипел Горм.

По ногам дохнуло холодом. Порыв ветра внес в помещение клубы снега. Громадные дубовые створки издали протяжный визг. Каждую из них откатывали по три человека. Сразу за воротами начиналась широкая, расчищенная от снега, дорога. По обеим ее обочинам угрюмыми часовыми возвышались сугробы в рост человека. Вдали дымили костры.

Молящиеся со стоном отпрянули от ворот. Те, кто не поместились в храме, упали на колени. Но Северянин упорно переставлял ноги. Упасть здесь — означало быть растоптанным.

И вдруг… колесница Тора сдвинулась с места. Оказалось, что вращение тысячеголовой массы прервали особые стражники, подчинявшиеся только конунгу-жрецу. Они растолкали молящихся, плечами и копьями образовали широкий проход и сами впряглись в колесницу. Разом натянулись серебряные цепи, бесшумно покатились смазанные колеса, спрятанные под копытами деревянных козлов, громадная статуя с молотом качнулась и поплыла к дверям.

Толпа ахнула.

— Тор едет в Священную рощу!

— Тор примет жертву Девяти!

— Хвала Дизаблоту, хвала ванам!

Бонды повалили наружу. Колесница неторопливо выкатилась через центральные двустворчатые ворота, ее тут же со всех сторон облепили сотни страждущих.

— Идем, идем, — заторопился Горм. — Парни, это бывает раз в девять лет!

Колесница двигалась медленно, рывками, но неуклонно приближалась к Священной роще. Где-то забил барабан. Ему ответил второй, третий… Стражникам помогали дренги местного ландрмана, они отодвигали людей копьями, образовав сплошную живую стену. По периметру рощи застыли всадники с копьями и луками, чтобы никто не проник на церемонию со стороны. Вокруг Золотого Храма полыхали костры, там вовсю готовилось кушанье. А впереди, в зеленом сумраке Священной рощи, дымили другие костры…

По утоптанной колее Тора завезли на опушку. Казалось, сильные козлы сами прокладывают себе путь. Тор покачивался над толпой, его молот слегка подрагивал. Младшие жрецы облачились в длинные серые балахоны, на головах у них, как и у жреца-тула, появились закрытые шлемы с рогами. Эти шлемы полностью скрывали голову. Там, где должны были находиться лица людей, скалили бронзовые зубы морды чудовищ. От этого чудилось — шествие возглавляют не жрецы, а посланцы из нижних миров.

— Дизаблот… Дизаблот… Дизаблот…

Люди выстраивались широким полукругом на опушке. Девять каменных скамей ожидали свои жертвы. Девять жрецов сквозь прорези для глаз смотрели на Тора из своих чудовищных масок. Первой жертвой стал черный петух. Ему перерезали горло и повесили на коротком верхнем сучке ближайшего ясеня. По роще пронесся ветерок, затрепетали пестрые ленты и полотнища, всколыхнулся искристый снег.